Расскажи мне, музыка, сказку - [7]

Ей показалось, что она и спать-то не спала, когда почувствовала, что машина остановилась. Шофер хлопнул дверцей и сразу же ушел, Тон-Тоныч помог Наташе выйти, и она увидала, что стоят они в тени высоченной кирпичной стены. Огромные квадратные ворота, прорезавшие эту стену, зияли чернотой и дышали холодным ветром, и вот туда-то, прямо в пасть ворот, Тон-Тоныч молча повел Наташу.

Глаза ее долго не могли привыкнуть к темноте. Они шли по каким-то странным переходам, подымались по дрожащим от их шагов тонким металлическим лестницам, спускались вниз, наверно, в подвалы, потом вновь куда-то взбирались.

Наконец, Тон-Тоныч отворил маленькую дверцу, наклонив голову, шагнул вперед, и Наташа прошла за ним следом.

Место, куда они пришли, напоминало проход или коридор с невысокими, чуть выше человеческого роста, стенками, но без потолка: над стенками было только темное, пустое пространство. «Коробочка без крышки», — подумала Наташа, и тут же едва не упала, споткнувшись обо что-то. Оказалось, что она задела стойку деревянного пульта — подставки для нот. Из-за подставки видны были чьи-то ноги. Пробираясь вслед за Тон-Тонычем, Наташа сперва только и видела эти деревянные стойки и множество ног. Но вот, достигнув места, где было попросторней, Тон-Тоныч остановился. Наташа смогла оглядеться вокруг.

Справа, слева и прямо перед нею прямоугольными силуэтами выступали из полутьмы деревянные пульты. За каждым из них, как можно было догадаться, сидели люди, однако и они почти скрывались в темноте, а освещены были только их лица и руки. Наташа увидела, что каждый держал в руках какой-либо музыкальный инструмент. Так вот где они очутились — в оркестре, среди музыкантов! Наташа узнала скрипку, виолончель, вон там возвышается золотая колонка арфы, а поодаль тусклыми отсветами поблескивают трубы...

Тон-Тоныч тем временем тоже оглядывался, поворачивался во все стороны, улыбался и негромко повторял: «Здравствуйте, здравствуйте, добрый день...». Потом наклонился, крепко взял Наташу под локти, поднял и усадил на высокий-высокий стул. Теперь-то Наташе все стало хорошо видно.

В этой узкой и длинной «коробочке без крышки», где Наташа сейчас находилась, было необычайно тесно. Музыканты едва не задевали друг друга локтями, когда поднимали руки, чтобы поднести к губам трубу или чтобы провести по струнам смычком. Но несмотря на тесноту, движения их рук были свободны и уверенны. Правда, все те звуки, что раздавались вокруг Наташи, были нестройны, беспорядочны. Но музыканты как-будто и не старались сыграть что-то определенное. Они, хотя и были заняты своими инструментами, переговаривались друг с другом, листали ноты и поглядывали на Наташу — кто весело, с улыбкой, а кто с явным недоумением. Похоже, они ждали какого-то знака или приказа, и, как Наташа могла сообразить, дело было за Тон-Тонычем. Он, однако, не спешил. Посмотрев на свои часы, Тон-Тоныч сказал Наташе:

— У нас еще есть минут десять, и мы пока можем поговорить. Я привел тебя в Мир Сказочного Волшебства, к моим друзьям. Знаешь, кто они?

— Знаю, — кивнула Наташа. — Они музыканты. Это оркестр. Вон и ноты у всех, инструменты...

— Верно, — согласился Тон-Тоныч, — это оркестр, а мои друзья — музыканты, артисты оркестра. Но ты, может быть, еще не забыла то, что я говорил тебе сегодня утром? Я говорил, что музыканты способны творить настоящие чудеса, и все они, мои друзья...

— Они тоже волшебники?! — не дав ему договорить, воскликнула Наташа. — Так много волшебников сразу?

— Что же, считай, что тебе повезло, — заметил на это Тон-Тоныч, — и скоро ты узнаешь, сколько чудес они для тебя приготовили. А пока скажи-ка мне вот что: какие из инструментов тебе знакомы?

— Да все знакомы, — не задумываясь, ответила Наташа. — Вот эти — скрипки, вон — виолончели, а у стенки — контрабасы; все эти черные трубочки — флейты, а блестящие, металлические — это трубы. И еще барабаны и арфа.

— Ну нет, — засмеялся Тон-Тоныч, — слишком уж все у тебя просто... Посмотри-ка прямо перед собой...

И он принялся называть инструменты один за другим. Тон-Тоныч указал Наташе на альты, которые были совсем как скрипки, только чуть больше. Узнала она, что «черные трубочки» — это не только флейты, но и гобой, и кларнет, а также и фагот — деревянный духовой инструмент довольно большого размера. Объяснил Тон-Тоныч, что среди блестящих металлических труб называются трубами только самые маленькие из них, тогда как другие зовутся валторнами, тромбонами, тубами. И барабаны оказались вовсе не барабанами, а литаврами. И еще показал Тон-Тоныч на большущее, подвешенное к особой стойке, медное блюдо — тамтам. По нему, оказывается, как и по литаврам, бьют колотушкой.

Большинство названий Наташа знала и раньше, но никогда не приходилось ей видеть все эти инструменты так близко. Наташа еле успевала вертеть головой, чтобы хоть мельком рассмотреть то, что показывал ей Тон-Тоныч, и, чтобы не запутаться, отмечала про себя: «Значит, так... Флейты, гобой, кларнет передо мной; справа от них — валторны, а совсем справа, вон там, подальше — трубы и тромбоны. Литавры слева, тоже далеко, а здесь, близко справа и слева — скрипки, альты и виолончели. Контрабасы у самой стены, где литавры. Ну, да они, контрабасы, такие большие, их всегда видно...»