Рассказ с похмелья - [13]
Чтобы действительность понять, нельзя сбиться с лютого реализма ни в гадкие домыслы, ни в пылкие миражи. Это кажется, что Евгений живет в бреду. Тут много неясного. Возможно, все поменялось местами и то, что раньше было верхом, теперь стало низом, и он не поднимается к себе на этаж, а опускается в подвал. Из-за чего это стало возможным?
Евгений даже остановился на площадке этажа от внезапного озарения! Из-за переполюсовки магнитного поля Земли. С Землей это уже когда-то происходило. Новая переполюсовка произошла в результате расшатавшейся напряженности поля в одно мгновение, и теперь все стало стягиваться, как железные опилки, к новому магнитному полюсу, еще до конца не ощущая значения случившегося факта. А новое обстоятельство уже очень активно влияет на действительность, хотя пока никто об этом и не знает. Люди ничего не заметили и продолжают жить в новом свете, переориентированном в другую сторону, и все их действия, желания и поступки потеряли прежнее значение и приобрели новое, к которому им еще предстоит привыкать, когда они обо всем узнают.
Но в той действительности, что зыбилась и расплывалась вплоть до полной утраты своего содержания, Евгению казалось невозможным сохранить в целости человеческую суть — что по старинке называли душой — за вычетом, может быть, самой малой ядерной части, которая не принадлежала этому миру. Остаточное, уходящее мизерное содержание этой действительности разъедало душу, как яд, в ней не стало той определенности, что одна могла поставить человеку рамки бытия. А значит, душа человека уже не могла быть испытана ни этой действительностью, ни этим миром, и сам человек превратился в подвальное существо, в Жеку-сантехника, что стоит во тьме с тусклым фонарем в руке: тут какие угодно кенты могут подойти и сбить с панталыку.
Нет, не зря мать крикнула Евгению во сне: «Сынок, не упади!» Нужно с достоинством встретить новую действительность, нужно сжаться и быть готовым к тому, что это достоинство у него попытается отобрать неведомая сила, отобрать и превратить Евгения в какого-нибудь Тобика с его звериным чутьем и страстью инстинкта, но бессловесного и неспособного ни к какому душевному усилию.
Хорошо, что Евгений подумал об этом. Нужно будильник завести на утро, чтобы не забыть и утром, а потом и помнить всегда. Нельзя забыть и ту рыдающую женщину, что брела с людского торжища: этим появлением она давала понять Евгению, что беда близко и он должен к ней приготовиться…
Евгений открыл дверь тамбура, потом дверь своей квартиры, вошел и дважды привернул за собой флажок замка, чтобы дать понять соседу — если ткнется, — что никто не живет, дескать, никого нет и никогда не было.
Он остановился у двери спальни. Значит, так: меня зовут Евгений К., мне тридцать шесть лет, меня сократили на работе, моя жена Асель увезла дочь в Москву на операцию, человек я не злой, никого нельзя убить, не надо грязи, нужно сосредоточиться и сейчас все додумать до конца, да не преткнешься ногою твоею…
— Я тут лежал и думал: может, тебе деньги нужны. Вчера получил на ребят два лимона девятьсот с копейками.
Евгений заглянул из коридора в зал: На диване округлой глыбой лежал сосед и, подперев ладонью щеку, задумчиво смотрел в окно. Его тапочки стояли у дивана, как два больших лебедя, в одном из них горкой были навалены усохшие, картонные дольки редьки и лимона, между носками тапочек вздымалась бутыль антидепрессанта, а далеко к середине комнаты чванливо пролегла палка колбасы с отгрызенным концом.
— Вон на телевизоре двести тысяч. Когда сможешь — отдашь. Дверь у тебя была открыта, и я решил тут пересидеть до «Санта-Барбары», а то бабье дома все слезами закапало. В церкву вот не пошел. А-а, сто бед, один ответ. Давай стопнем по хлопке и пусть меня Бог лопатой убьет…
Озорует парень, свалил все в один тапочек и думает, что правильно.
Когда стопнули по третьей хлопке, Евгений полез по ящикам стола и по книжным полкам искать компас, сосед не стал уточнять, зачем нужно определять полюс, и помог в поисках. Компас нашелся в коробке с шурупами, стрелку включили, она неуверенно заколыхалась на игле и стала тыкаться во все стороны, как с похмелья. Сосед поднес компас к телевизору — стрелка показала на телевизор, к дивану — показала на диван, к бутыли — на бутыль. Поднес, куда хотел — она льстиво и на это указала. Сосед долго хохотал, потом выбросил компас в форточку и сказал: там и полюс.
Когда за стеной зажурчала бессмертная «Санта-Барбара» и сосед ушел, Евгений походил по комнате, потерянно остановился перед деньгами, оставленными соседом, — они были так неожиданно кстати, что не думалось даже, что их когда-то придется возвращать, — но ощутил пустоту. Он и не заметил, что уже давно стемнело, мрак скопился по углам квартиры, и Евгения непроизвольно потянуло в постель, чтобы зарыться под одеяло и забыть обо всем, что сегодня произошло. Сам себе он не хотел признаться, что его с утра поманивало досмотреть тот сон, полный ослепительного света и сладких переживаний: во сне все казалось таким правильным и светлым и вовсе не хотелось ни о чем думать.
