У каждого молодого человека бывают минуты разочарования и сомнений в себе самом; бывали такие моменты и у меня: начну себе, бывало, рисовать свою будущую жизнь, вот именно такою, какою она и вышла, — жизнью уездного врача, в захолустном городишке, с картами, сплетнями, водкой и грязными больными бабами, и такая тоска возьмет, что, кажется, так бы и повесился на первом дереве!.. В такие скверные минуты было мне досадно и завидно: ведь вот живет же человек, у которого есть огромное любимое дело, слава, прелестная жена, милая девочка, красивая, изящная обстановка, масса интересов высшего порядка… Почему же мы, обыкновенные люди, должны мириться с перспективой серого, незаметного существования, скуки, пошлости и бесследной смерти?.. Почему одним все, а другим ничего?.. Случайность?.. Обидна и несправедлива казалась мне такая случайность, черт бы ее побрал!.. Да.
Скоро я стал в доме своим человеком.
Ужасно мне нравилось, как профессор относился к своей жене: она явно царила не только в доме, но и во всей его жизни; всем распоряжалась и повелевала, как маленькая царица. По ее капризу изменялся весь порядок жизни. Часто она отрывала мужа от самой напряженной работы, даже не замечая этого, и никогда я не видел на его лице даже и тени неудовольствия или нетерпения. А ведь результатов его работы с интересом ожидал весь мир!.. Очень меня трогало, что такая большая голова так покорно и добровольно сносила гнет маленькой женской ручки. Я был тогда еще очень молод и смотрел на женщину не так, как теперь…
— Очень жаль, что ваши взгляды переменились, — заметил Милин не без ехидства. Доктор так и вскинулся.
— Жаль?.. Да, жаль!.. А позвольте вас спросить, кто в этом виноват, если не сама женщина?.. Много она ценит то чистое поклонение, которым окружают ее юноши и поэты!.. Думает ли она о том, чтобы быть достойной этого поклонения?.. Уважает ли сама она себя настолько, чтобы из того неземного, чистого, нежного, музыкального, так сказать, создания, каким сделала ее природа, не превратиться в грязную, злую, мелочную, завистливую и сварливую бабу?.. Каждая молодая девушка-принцесса, почему же мы потом вместо королев видим только глупых и тупых самок?.. Мы, мужчины, проводим свою жизнь глупо и бесцельно; мы убиваем ее за картами, водкой, в бессмысленных ссорах и расчетах; мы грязны и плоски, но мы и не требуем к себе никакого особенного почтения!.. Мы знаем, кто мы такие, и не лезем на пьедестал!.. А женщина, затаптывая в грязь все то хорошее, что вложила в нее природа, превращаясь в глупую, лживую, злую самку, позоря и себя, и того мужчину, который имел глупость с ней связаться, еще требует обожания, изображает из себя что-то… Да что там!.. Прежде чем иронизировать, вы подумайте об этом, а потом приходите на это место, и мы потолкуем!..
— Ну, ну… — примирительно пробормотал Милин.
— Что — ну!.. Прежде чем иронизировать, надо…
— Да будет вам!
— Будет! — никак не успокаиваясь, кипел доктор. — Я человек грубый, опошленный, я уже не могу приходить в восторг, не могу возмущаться, не могу плакать от умиления, а кто бросил первый ком грязи в мою душу? Вот это самое неземное создание, к которому вы требуете рыцарского благоговения.
Доктор помолчал, возмущенно фыркая и сопя носом.
— Ну, вы остановились… — осторожно заметил я.
Доктор еще раз негодующе пожал плечами, но, видимо пересилив себя и решив, что сердиться не стоит, продолжал:
— Ну, ладно… Так вот… Первые дни моего пребывания в доме профессора привели меня в положительный восторг… Весенняя природа, цветущий сад, гениальный человек, такой простой и милый, прелестная молоденькая женщина, грациозная девочка-все это было так красиво, что мне, вышедшему из грубой, пошлой мещанской среды, где люди ругались и дрались походя, казалось, будто я попал в какой-то особенный мир, полный сверкающего счастья. «Вот какими должны быть все люди!» — думал я с восторгом, когда, бывало, оставался один в своей комнате и слушал жаркое щелканье соловьев в залитом лунным светом саду. Ночь с ее соловьями, лунным светом, звездами и синим небом окружала меня со всех сторон, и вся эта ночная красота как-то бессознательно сливалась во мне с образом молодой женщины, которая только что со смехом крикнула мне в темноту сада: покойной ночи!
Опять-таки повторяю, никаких греховных, так сказать, мыслей не было во мне… Где там! Я искренно верил, что женщина, которая имеет счастье быть любимой таким необыкновенным человеком, не может даже и заметить меня, ничтожного студента, ровно ничем не замечательного. Я только, засыпая, грезил о возможности когда-нибудь стать достойным другой такой женщины. Я был молод, такая возможность не казалась мне несбыточной!
И жизнь доказала это, но как!.. Не я поднялся к ней, она опустилась ко мне. И как грубо, грязно, пошло!.. И, когда я достиг того, о чем мечтал с таким чистым восторгом, оказалось, что не о чем было и мечтать, нечему было молиться!..
