Рассказ об одной экспедиции - [23]
- И зачем же вы мучаете этих милых грызунов?
- Это они нас мучают! Вам наверняка известно, что растения сухих высокогорных пустынь, таких, например, как на Памире, испаряют воды гораздо больше, чем получают в виде осадков. Помните это неожиданное открытие? Стали разбираться, откуда же берется дополнительная влага. Оказалось, что вследствие очень резких колебаний температуры водяные пары воздуха конденсируются в почве. Растения поглощают и испаряют эту влагу.
- Ну, а песчанки?
- Песчанки и другие пустынные грызуны даже в самый жаркий период почти совсем не пьют, а на внутренние процессы и на испарения расходуют много жидкости.
- Как же это происходит?
- Оказывается, они всю воду получают с пищей, с травой. И им вполне хватает этой, как мы ее называем, метаболической, воды, как бы жарко ни было. В этих камерах мы и пытаемся выяснить, сколько же они все-таки получают воды.
За разговорами мы не заметили, как в лабораторию вошел Сафар Алиевич Саид-Алиев. Он внес и поставил в угол большой ящик, закрытый сверху сеткой.
- Что это у вас? - спросил я.
- Это мои эфы.
- Что? - и мы с опаской заглянули в ящик. Действительно, в ящике свили кольца седоватые изящные эфы с такой примечательной отметкой на лбу, по которой их сразу можно узнать. Они казались такими безобидными, прямо не хотелось верить, что их укус смертелен. Кроме эф в ящике сидели еще две гюрзы.
- Боже мой, вы с ума сошли! - закричали мы.- А вдруг они удерут? Ведь их укус смертелен!
- Да, действительно, смертелен, если не принять вовремя мер,- сказал Сафар Алиевич.
- Зачем же вы их притащили сюда?
- Они на улице мерзнут в плохую погоду.
- А как ловят змей?
- Очень просто, палкой с рогаткой на конце придавливают «шею» змеи к земле, потом длинным пинцетом кладут ее в мешочек и завязывают его.
- А она не сможет удрать из мешочка?
- Бывает, что и удирает. Один раз я увидел кобру, а мешка у меня с собой не было. Недалеко работали энтомологи, я к ним: «Дайте, ради бога, мешок!» Мешок они мне дали, но я впопыхах забыл осмотреть его. Поймал кобру, посадил ее в мешок, завязал, повесил на пояс за шнурок и пошел. Потом гляжу - кобры уже нет в мешке. Оказывается, мешок был дырявый, она из него выбралась и уползла в кусты, мимо которых я проходил. Насилу поймал ее опять. Кобры и эфы хотя и опасны, но не так, как гюрза: они начинают шипеть, когда вы к ним приближаетесь, предупреждают, а гюрза действует бесшумно.
- Слушайте, Сафар Алиевич, это ужасная работа. Ведь вы каждую минуту подвергаетесь смертельной опасности!
- Ну что вы, несчастные случаи бывают сравнительно редко,- смущенно улыбаясь сказал Саид-Алиев.- Работать со змеями очень интересно. Да и кто-то должен этим заниматься, ведь из змеиного яда приготовляют замечательное сильнодействующее лекарство.
И я вспомнил про зоолога Пестинского, который когда-то работал в Ташкентском зоосаду. Он погиб, собирая змеиный яд. Его дважды кусала гюрза, в первый раз пришлось отнять палец, а после второго укуса он долго болел и умер.
В то время при зоопарке был кружок юных натуралистов. Одному из юннатов, мальчику лет двенадцати, очень хотелось работать со змеями. Он часто выполнял мелкие поручения Пестинского, но к змеям его не подпускали. Однажды мальчик поехал с родителями под Термез. Там во время прогулки он увидел кобру, другие бы испугались и убежали, а он обрадовался - и к ней! Представьте себе, схватил ее за голову, положил в мешок и притащил домой. Родители в ужасе: «Выкинь, выкинь, эту гадину», а он ни за что. Привез в Ташкент и отдал Пестинскому.
Я помню, тогда в зоопарке все горячо обсуждали, как быть с мальчиком. Одни говорили: «Героический поступок, нужно наградить и предать гласности». Другие возражали: «Если вы это сделаете, то завтра же все ташкентские школьники начнут хватать голыми руками змей, и, конечно, будет масса несчастных случаев».
Наступил вечер. Шелестели высокие травы. Ветер шумел в ветвях туранги, багровый закат предвещал перемену погоды.
На дороге к центральной усадьбе мы встретили научную сотрудницу Гуляеву, которая шла в окружении оленей. Она из соски выкормила их.
Оленей собирались перевезти для акклиматизации в горные леса Сарыхасора. Там растет и грецкий орех, и яблоня, встречаются густые заросли тростников, там олени, наверно, хорошо приживутся. Но не все они остаются милыми и ласковыми. Некоторые из них, как, например, двухлеток Малыш, когда вырастают, становятся большими задирами. Малыш не дает себя фотографировать и норовит поднять на рога всех фотографов. Даже хозяйке недавно здорово от него досталось.
Мы подошли к центральной усадьбе уже в сумерках.
Из кузова машины поднялась голова нашего водителя, Он совсем опух от сна.
- Ну где вы пропали? - спросил он, протирая глаза,- я совсем подыхаю от скуки в этой проклятой балке!
ПО СТРАННОМУ СЛЕДУ
Заснуть я не мог, как ни старался. На метеостанции Каракуль, где мы заночевали, это случалось часто. Человек, едущий из Оша на Памир, находится в пути целый день, все поднимаясь, и на Каракуль попадает только ночью. А ночью здесь уставшему и непривычному путнику плохо: высота около четырех тысяч метров, от озера поднимаются испарения. Человек начинает задыхаться. Это «тютек» - горная болезнь.
