Рассказ об одной экспедиции - [12]

* * *

Бориса точно подменили, после того как он нарвался на басмачей, он не отходит от лагеря и, несмотря на непрерывную пикировку с Димой, предпочитает работать поблизости от него. Димка же, который не расстается со своим тройником, не боится ничего. Меня даже немного пугает его лихость. Он ходит где попало и, кроме того, непрерывно стреляет своих птичек. Правда, стреляет полузарядами, так что звук от выстрела негромкий, но все же…

И еще не совсем мне нравится «Костя», оказавшийся девочкой. Это существо на. наших глазах превратилось в девушку. И вот Дима и Борис начали за ней приударять. Конечно, неплохо, что они бреются и часто моют руки, но между ними появилось соперничество, которое в некоторых случаях вносит в нашу жизнь нервозность. Ксюша стала неожиданно центром внимания экспедиции; оба наших петушка вертятся вокруг нее, а кинооператор непрерывно засыпает ее всякими историями. Вот что он рассказал сегодня:

- Представьте, раз снимали любовную сцену на мосту. Всего и участвовало: актер, актриса и я, оператор и режиссер. Вдруг появляется пьяный и начинает приставать к актрисе. Мы к нему и так, и сяк, и уговаривали, и кричали - никакого внимания. Не дает снимать, да и только! Что делать? Бегу к нашей даче, мы вместе со всей съемочной группой недалеко на даче жили. Хватаю шкуру медведя, в которой во время съемок изображали этого зверя. Бегу назад, на опушке надеваю шкуру, встаю на четвереньки и двигаюсь к мосту. Я думал, что пьяный убежит, представьте, наши убежали, а пьяный лег и притворился мертвым. Ну тут уж я и задал ему! Я его и катал по мосту, и лапой царапал, а под конец скатил в воду. Он выплыл и бежать!

* * *

Комотрядовцы становятся все активнее, они посылают группы к перевалу, они днем и ночью патрулируют тропы. Но внизу, на равнине, в далеких пустынях, мы знаем, продолжаются схватки с басмачами. Нам известно, что Меченый со своей группой пытался поднять восстание, что его агенты в аулах пугали людей коллективизацией, тем, что будут отбирать жен, детей. Кое-кого им удалось обработать, но того, что хотели, о чем мечтали басмачевские курбаши - массовых выступлений,- не произошло. Орудовали только отдельные шайки. А комотрядовцев становилось все больше, появились отряды самообороны, и басмачевским бандам приходилось все труднее. За ними началась охота.

Так, не вспыхнув, чадя, угасало пламя басмачества.

Шло лето, у нас все было спокойно, мы нередко поднимались теперь и наверх, на джайлау.

Здесь был совершенно другой мир, мир тишины. Уходили в вышину неподвижные ледяные вершины, они первые просыпались по утрам в розовых лучах солнца, они горели белым ледяным светом весь день и последние гасли в лучах заката. С них, с этих ледяных вершин и гребней, струились тысячи ручьев, которые серебряными нитями пересекали пологие склоны, окаймленные высокогорными лугами. На них холодный ветер шевелил ярко-зеленые листья осок, невысокие метелки злаков. Здесь распускались удивительные яркие цветы, желто-фиолетовые тянь-шаньские фиалки, желтые крошечные крупки, багровые остролодочники. В скалах, на осыпях выглядывали сиреневые примулы, поднимали свои рогатые головы белые эдельвейсы.

Здесь было тихо и просторно. В ослепительном свете высокогорного солнца, под ярко-синим небом шла своя, особенная жизнь. Здесь вдоль склонов с пронзительным криком летали красноносые альпийские галки, а в небе чертили медленные круги хищные беркуты, шныряли огромные ширококрылые стервятники. И когда они снижались, было слышно, как ветер шумит у них в перьях. Было странно слышать этот шум, напоминающий отдаленный рокот мотора самолета; ведь мы, наблюдая полет птиц в вышине, всегда считаем его бесшумным!

Здесь, на широкие сочные лужки, вылезали жирные сурки, здесь по скалам с удивительной ловкостью прыгал владыка скал горный козел-киик, на широких плоских плато паслись могучие архары.

Тихо в высокогорьях, здесь прежде паслись отары баранов и косяки лошадей, стада мохнатых яков, а сейчас тишина и безлюдье… Поднимают свои ледяные вершины молчаливые горы, зеленеют луга, и только чуть шуршит ветер в траве, только чуть звенят легкие струи воды в прозрачных ручьях…

Мы все чаще бываем в высокогорьях. Борис еще не отделался от своего страха. Он избегает открытых пространств, и мы обычно ходим вдвоем с Димой. Дима хотя и смел, но как работник не из самых трудолюбивых. Ему постоянно приходится делать замечания, а один раз я не выдержал и даже накричал на него: как-то, придя посмотреть, как он работает, я застал его мирно спящим, а рядом сидела Ксюша и потрошила птичек.

Соперничество между Борисом и Димой не прекращалось, они часто ругались между собой и ходили ко мне жаловаться. Борис говорил, что Димка бездельник, что тон трепач и грубиян, Димка говорил, что Борис трус и пижон, что он «работает» под Жака Паганеля или под кузена Бенедикта и делает все только напоказ.

А рядом с нами жил своей жизнью комотряд, быть может, более слаженно, чем мы, так как там бойцы были связаны дисциплиной. Они ходили в разъезды, с ними проводили занятия, начальник рассказывал им о международном положении, читал газеты. Его жена - пулеметчица - ругала за грязь, ведала продовольствием и вмешивалась во все дела отряда. С Димкой она часто ссорилась, так как он ее называл «баобаб среди баб». С некоторых пор она и к нам стала захаживать, чтобы «давать указания».