Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи - [17]

При этом, давая выход своему неуемному темпераменту, советский полпред, пристрастившийся к бутылке и даже наркотикам, якобы повадился снимать девиц нетяжелого поведения в самых злачных углах Варшавы, шастая там даже по ночам — в одиночку, но с пистолетом… Это, опять-таки, если верить Беседовскому. Трудно сказать, было ли у него время для таких развлечений и стали бы польские власти терпеть дипломата-наркомана, шляющегося по притонам с пистолетом в кармане. Хотя кто знает: может, для них как раз лучше был именно такой «дипломат», засвеченный и весь как на ладони? Еще существовала версия, что Москва якобы была расстроена растратой Войковым нескольких тысяч казенных долларов, и вопрос о его отзыве — с неизбежным «разбором полетов» по партийной линии и оргвыводами — полагали почти решенным. Более того, можно даже встретить утверждения, что к тому времени Войкова уже исключили из партии и отозвали из Варшавы. Как иронично заметил Беседовский, «выстрел Коверды избавил его от этих неприятностей» — ко всеобщему, мол, удовлетворению. Хотя, разумеется, никто его из рядов ВКП(б) заочно не исключал, да и как бы мог продолжить работу за границей советский полпред, будучи исключенным из партии? Но его дипломатическая карьера, безусловно, подходила к концу и поста в Варшаве он несомненно лишился бы в том же 1927 году. Именно в 1927 году команда Сталина учинила поистине массовую замену советских представителей за рубежом: сменены полпреды во Франции, Латвии, Литве, Эстонии, Швеции, Норвегии, Финляндии, Австрии, Китае, Монголии, Иране, Мексике. А в Японии в 1927 году Кремль и вовсе сменил аж троих советских полпредов. В 1928 году сменились советские представители в Италии, Чехословакии… Из Великобритании советского полпреда, как известно, «попросили» в мае 1927 года. То есть именно тогда шла замена советских полпредов практически во всех странах, с кем тогда СССР имел дипломатические отношения. И никаких шансов пересидеть в Варшаве эту тотальную «чистку послов» у Войкова не было.

Террорист за 200 злотых

Принеся Москве положенные извинения, Варшава быстро учинила процесс над Борисом Ковердой. Его судили 15 июня 1927 года, той же ночью приговорив к бессрочным каторжным работам. Одновременно суд просил президента Польши смягчить наказание до 15 лет. Президент смягчил. В 1937 году, отсидев 10 лет, Коверда вышел на свободу по амнистии. Умер в 1987-м.

В нашей литературе его упрямо величают белоэмигрантом, белогвардейцем, монархистом и даже мстителем за царскую семью. Но Борис Коверда, родившийся в 1907 году, уж точно не мог быть «белогвардейцем» — хотя бы в силу своего возраста. Да и эмигрантом его назвать сложно: он уроженец города Вильно, который с 1920 года был в составе Польского государства. Сам он на суде заявил, что гражданство его «неопределенное», хотя «отец мой, кажется, является польским подданным». Уточнив, что «вероисповедания православного» и «по национальности русский». Но отец его, Софрон Коверда, на том же суде, подтвердив, что является польским гражданином, вполне недвусмысленно заявил под присягой: «я — белорус, жена моя также». Относительно гражданства Бориса Коверды все точки над «i» расставил главный обвинитель, прокурор Казимир Рудницкий, назвав подсудимого польским гражданином.

На суде Коверда стоял на том, что убил Войкова как «представителя международной банды большевиков», «как представителя банды злодеев, как большевистского комиссара»: «Часть прессы считает меня монархистом, но я не монархист. …Я демократ и хотел, чтобы в России было какое-нибудь правительство, но только не большевики, не коммунисты, только не банда злодеев, которая уничтожила массу людей». Уже в 1984 году Коверда написал, что, мол, читая про зверства большевиков, кипел его разум возмущенный, а тут еще «на должность советского посла в Варшаве был назначен Войков, известный большевик, проехавший в свое время через Германию в запломбированном вагоне, вместе с Лениным, и роль которого в убийстве царской семьи… была известна…». Царская семья — это, конечно, ужасно, но в Польше 1927 года этот тренд, как известно, не был популярен, да и сам Коверда на суде ни о какой «мести за царя» даже не заикался.

А самое пикантное, что «монархист» Коверда, как оказалось, потомственный… эсер! Его отец, Софрон Коверда — член партии социалистов-революционеров, да еще и с дореволюционным, «довоенным» стажем нелегальной работы. Участник Первой мировой, он успел повоевать и против большевиков на улицах Москвы в октябре 1917-го, но потом попал в… Красную армию, откуда сбежал лишь в 1921 году, вернувшись к семье в Вильно. По возвращении Коверда-старший тут же примкнул к Савинкову. И, как он сам показал в суде, издавал газету «Крестьянская Русь» — орган организации Савинкова.

Сам же Борис Коверда подрабатывал в газете «Беларускае Слова» — это тоже было эсеровское издание, хозяин которого — Арсений Павлюкевич, сподвижник Булак-Балаховича — союзника Савинкова по борьбе с большевиками. Вот именно этот Павлюкевич, как признал Коверда уже на склоне лет, и сыграл роль змия-искусителя. Еще одним своим пастырем Коверда назвал есаула Михаила Яковлева — бывшего командира «Волчанского партизанского отряда», «партизаны» которого сильно отличились не столько в борьбе с красными, сколько по части еврейских погромов и насилий над мирным населением. Есаул, кстати, тоже оказался… издателем — газеты «Новая Россия», тоже эсеровско-савинковского оттенка. Кстати, интересный вопрос: на какие шиши издавалось сразу столько газеток узкой направленности, ориентированных на предельно узкую аудиторию? Ведь численность и уровень материального благосостояния русских эмигрантов в Польше были таковы, что ни о какой самоокупаемости этих изданий, не говоря уже о прибыльности, можно было не заикаться. Не говоря уж о том, что в условиях польского авторитарного режима санации — с его жесткой полицейщиной и суровыми ограничениями свободы печати — такие издания должны были демонстрировать предельную лояльность властям, да и вообще могли существовать лишь с одобрения соответствующих служб.