Распутник и чопорная красавица - [17]
— Спокойной ночи, дорогая, — отрывисто произнес он. — Увидимся за завтраком.
Такого она не ожидала:
— Вы уже ложитесь?
Он покачал головой:
— Я еду в клуб. Не знаю, когда вернусь. Сладких снов, пышечка моя!
— Постараюсь, — ответила она, стараясь скрыть раздражение оттого, что он не сообщил ей о своих планах. — И все же, утеночек, не слишком задерживайтесь. День сегодня выдался долгим и утомительным.
— Ну разве что ради вас.
Он насмешливо осклабился и широким шагом вышел из столовой.
Утром на следующий день Эзме беспокойно бродила по малой гостиной графини. От волнения она не обращала внимания на обои с павлинами и соловьями, на резную лепнину. Она едва заметила резные позолоченные стулья и конторку с крышкой черного дерева. Почти всю ночь она провела без сна, ожидая, когда вернется Маклохлан, Наконец, ближе к рассвету, она задремала, и ей приснился Куинн Маклохлан в виде сатира, с рожками, шерстью на ногах и козлиной бородкой. Смеясь, он гонялся за ней, а потом схватил, повалил на землю и… Хуже всего то, что во сне она испытывала сильное возбуждение в его страстных объятиях!
Эзме надавила кончиками пальцев на закрытые, глаза, стараясь прогнать сон. Наверное, ей приснилось такое из-за вина. Обычно она почти не пьет, а накануне вечером выпила целых три бокала.
Время завтрака давно прошло, а Маклохлан все не возвращался. Эзме спрашивала себя: в самом ли деле он поехал в клуб? Может, он решил наведаться в какой-нибудь притон? А если так… скоро ли кто-нибудь сообразит, что в Эдинбург вернулся не граф Дубхейген, а его брат?
— Боже, ну и ночка!
Круто развернувшись, Эзме вздрогнула, увидев, что Маклохлан стоит, прислонившись к дверному косяку. Небритый, волосы растрепаны, галстук съехал набок, рубашка полурасстегнута! Лицо у него усталое, и все же он выглядит красивее, чем все знакомые ей мужчины. Что ж, в усталости и неряшливом виде ему нужно винить только себя. Если бы он не ушел, мог бы спать на чистой постели, в красивой комнате рядом с ее спальней… Да, совсем рядом…
Маклохлан без сил рухнул на стул и закрыл глаза.
— Никогда в жизни так не скучал! — произнес он с тяжелым вздохом. — Они болтали только о собаках и лошадях — и даже не о скаковых лошадях, а верховых для охоты… Мне казалось, я вот-вот сойду с ума!
Похоже, он в самом деле всю ночь просидел в клубе. Эзме испытала невероятное облегчение. И все же…
— Если там было так скучно, почему же вы не ушли?
Он приоткрыл глаза:
— Потому что я рассчитывал услышать там что-нибудь полезное. Так и случилось. Если у графа Данкоума финансовые трудности, то к большинству здешней знати это не относится. Если бы дело обстояло так, вряд ли они бы тратили столько денег на гончих и гунтеров! — Глаза у него снова закрылись. — Кроме того, я нашел покупателя на кобылу; он дает мне очень хорошую цену. Ему же я продам и мерина перед нашим возвращением в Лондон.
Эзме присела на краешек резного позолоченного стула у письменного стола и рассеянно открыла крышку чернильницы. В ней не было ни капли чернил.
— Надеюсь, в вашей подлинности никто не усомнился?
— Я и сам почти никого не узнал, так что… нет, никто не усомнился в моей подлинности, пышечка.
Она скрестила руки на груди:
— Пожалуйста, не называйте меня, пышечкой!
Он встал и подошел к ней, скрестив руки на груди:
— А вы меня — утеночком!
Если он думает, что она испугалась, он заблуждается!
— Я перестану звать вас утеночком, если вы перестанете звать меня пышечкой!
Он кивнул:
— Отлично! Значит, договорились. А теперь я иду спать. — Он направился к двери, потом остановился и с ухмылкой обернулся. — Неужели не пожелаете мне спокойной ночи?
Эзме едва не задохнулась от негодования:
— Мы сейчас одни и почти полдень, так что… нет, не пожелаю!
— Очень жаль! Вы замечательно целуетесь — для неопытной девственницы, — с невинным видом заметил он, открывая дверь.
Несколько дней назад ей бы захотелось швырнуть ему в голову пустой чернильницей за такое дерзкое замечание… А что сейчас? Сейчас она не знала, что и думать о Куинне Маклохлане.
Через два часа Эзме сидела за конторкой. Перед ней лежали несколько листков чистой писчей бумаги, перья и перочинный нож. Чернильницу наполнили самой лучшей индийской тушью; рядом стояла наготове песочница. Эзме дала дворецкому немного своих собственных денег и велела закупить необходимые письменные принадлежности.
Правда, об этом в письме брату она умолчала, только написала, что они прибыли, пока все идет хорошо и Маклохлан уже собрал кое-какие полезные сведения в клубе своего брата. В дверь постучали. Максуини протянул ей карточку на серебряном подносе:
— Миледи, вы дома?
Эзме взяла карточку и нахмурилась, прочитав, кто к ней пришел.
— Да.
Когда дворецкий вышел, Эзме закрыла крышку конторки и, подойдя к зеркалу, разгладила красивое платье из бледно-зеленого муслина в мелкий цветочек. В таком наряде она может чувствовать себя на равной ноге с леди Катрионой Макнэр, хозяйкой Данкоума, которая разбила сердце ее брата.
Глава 6
Когда Катриона вошла, Эзме постаралась скрыть изумление. Конечно, она понимала, что с их последней встречи прошло пять лет и люди не становятся моложе. Одета она была, как всегда, роскошно и стильно: в чудесную светло-серую ротонду с черной оторочкой и такой же серый чепец с черными бархатными лентами. Изменилась не манера, одеваться, а лицо Катрионы. Эзме видела Катриону лишь однажды, в тот роковой вечер, когда Катриона отказала Джейми, но она ни на день не забывала юную красавицу, околдовавшую ее брата.
Нелл Спринглер, компаньонка леди Стернпол, не помня себя, бежала от похотливого мужа своей хозяйки, прихватив немного денег в счет невыплаченного жалованья. Почтовая карета, в которой, кроме Нелл, был всего один пассажир, красивый молодой человек, перевернулась, и незнакомец, заключив девушку в объятия, поцеловал ее. Смущенные молодые люди представились друг другу. Он оказался лордом Бромвеллом, известным всему Лондону натуралистом, а она, опасаясь, что Стернпол объявил ее в розыск за кражу, назвалась чужим именем, не подозревая, к чему приведет эта невинная ложь…
Строптивой жене не избежать столкновений с супругом, особенно если дело происходит в далеком средневековье. В душе леди Дугалл разгорается борьба между своеволием и зарождающимся чувством к сэру Джорджу де Грамерси.Что победит?
Талантливый и беспутный придворный драматург сэр Ричард Блайт, дабы избавиться от грозящей нищеты, готов на все — даже на брак с овдовевшей аристократкой Элиссой Лонгберн, о которой ходит нелестная слава унылой провинциалки. Однако Элисса оказалась не скучной «серой мышкой», а решительной, смелой красавицей, не полюбить которую просто невозможно.Удастся ли Ричарду покорить ее сердце? Удастся ли заставить поверить в искренность своего чувства теперь, когда таинственный и коварный враг делает все, чтобы внушить ей недоверие и ненависть к супругу?..
Подарите себе и друзьям к светлому Рождеству несколько беззаботных часов, посвященных чтению этой книги. Два романа под одним переплетом повествуют о любви — гордой и самоотверженной, современной и времен рыцарской романтики и Прекрасных Дам, но всегда счастливой и побеждающей.С праздником, милые наши читательницы! Счастья вам и любви!
Брайс Фрешет, после того как его отец граф Уэстборо был лишен титула и состояния, долго нес на себе бремя изгоя. И когда лорд Синвелин пригласил его к себе на службу, он согласился – даже несмотря на то, что тот был валлийцем. Нормандец Брайс и валлиец Синвелин схожи только в одном: оба они испытывают страсть к прекрасной леди Рианон.
Англия, 1918 год. В маленькой деревушке живет юная Леонора, дочь аптекаря. Она мечтает создавать женскую косметику. Но в деревне ее чудо-кремы продаются плохо… Однажды судьба дает ей шанс воплотить мечту – переехать в Америку и открыть свой магазин. Там девушка влюбляется и решает рискнуть всем… Нью-Йорк, 1939 год. Талантливая балерина Алиса получает предложение стать лицом нового бренда косметики. Это скандальный шаг, но он поможет ей заявить о себе. Леонора видит в Алисе себя – молодую мечтательницу, еще не опалившую крыльев.
В середине XIX века Викторианский Лондон не был снисходителен к женщине. Обрести себя она могла лишь рядом с мужем. Тем не менее, мисс Амелия Говард считала, что замужество – удел глупышек и слабачек. Амбициозная, самостоятельная, она знала, что значит брать на себя ответственность. После смерти матери отец все чаще стал прикладываться к бутылке. Некогда процветавшее семейное дело пришло в упадок. Домашние заботы легли на плечи старшей из дочерей – Амелии. Девушка видела себя автором увлекательных романов, имела постоянного любовника и не спешила обременять себя узами брака.
Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Когда человек потерял ту, которую любил, он считает, что и его жизнь закончена, а сердце умерло и больше не способно испытывать никакие чувства. Так думал и Дэмиен, однако поездка в другой город и неожиданное знакомство приводят к тому, что, казалось бы, забытые чувства снова оживают в разбитом сердце, а запретная страсть может оказаться настоящей любовью.
Возвращение в Средние земли давнего и самого непримиримого недруга лорда вольного Шервуда влечет возобновление войны между ними, войны не на жизнь, а на смерть. Коварство и беспринципность против доблести и неукоснительного соблюдения правила: не проливать невинную кровь. Война может быть долгой, но однажды она должна завершиться, определив победителя и побежденного.