Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна - [25]

«Когда мне было двадцать лет, – вспоминал Григорий спустя два десятилетия, – у меня разные такие мысли лезли, да в это время очень грудь болела… Я пошел к святым мощам в Верхотурье… Крепко там молился… Легко стало…»¹²

Во время этого странствования страстно жаждущий религиозного откровения Распутин, по-видимому, пережил особое психическое состояние. «Три дня и три ночи в посту и молитве провел. В лесу. Подале от жилья. И молил в слезах Господа: „Уподоби, Господи, Вознесение Твое узреть с чистым сердцем“. Стою я это… Молюсь, простер руки ввысь. Молюсь… слезы лицо моют… И вдруг… восчувствовал, будто над землей поднимаюсь, легкий такой стал, как пушинка. Ветерок тихий волосья мне треплет… и така сладость… тако сияние, что глаза слезой заливает… И ничего-то я не понимаю, только шепчу: „Спаси и помилуй“. Где я был, долго ли, не знаю. Только в полдень очутился на другом берегу реки. А реку ту не переплыть, не могу. И лежал-то я на высоком суку, меж двух ветвей: как не свалился, как не расшиб голову – не понимаю… Лежу это я, а солнышко в глаза огнем палит, а в руке крест у меня; крест небольшой, деревянный, будто только что из свежей бересты сделан. Поглядел вниз и думаю: „О Господи, как на землю спущусь?“ Прижал крест к устам и легко, как птица, на землю спустился… Что сие было?»¹³

Из Верхотурья Распутин вернулся месяца через три, по воспоминаниям односельчанина Подшивалова, «без шапки, с распушенными волосами и доро́гой все время что-то пел и размахивал руками»¹⁴, так что сразу привлек к себе внимание всего села. Возвратился он совершенно иным человеком: не пьющим, не курящим, не употребляющим мяса, сторонящимся людей, усердно молящимся и овладевающим церковнославянской грамотой. «На меня в то время, – рассказывает крестьянин Распопов, – Распутин произвел впечатление человека ненормального: стоя в церкви, он дико осматривался по сторонам, очень часто начинал петь неистовым голосом»¹⁵. Перемена с ним произошла внезапно. Он вдруг резко изменил свое поведение. Сделался набожным, кротким, перестал пить, курить, начал бродить по монастырям и святым местам, стал водиться «с юродивыми, блаженненькими, всякими божьими людьми, слушает их беседы, вникает во вкус духовных подвигов»¹⁶.

Через месяц Григорий отправился в новое паломничество. Судя по всему, он с самого начала воспринимал себя не как простого богомольца-странника, но как грядущего старца – православного подвижника, опытом своей жизни постигшего бесценные христианские добродетели и имеющего в силу этого, несмотря на отсутствие духовного сана, моральное право выступать в роли духовного наставника верующих. Как пишет Р. Мэсси, «русская история помнит целые армии нищих странников, шедших по равнинам от деревни к деревне, от монастыря к монастырю, живя на подаяние крестьян и монахов. Многие юродивые шли босиком или увешивали себя цепями и веригами. Одни проповедовали, другие исцеляли. Если Православная церковь находила в их проповедях ересь, их сажали в тюрьму, но их бедность и самопожертвование часто делали их в устах молвы более благочестивыми, чем местных священников»¹⁷.

Однако, для того чтобы стать настоящим старцем, была необходима полноценная духовная стажировка. С этой целью Распутин отправился к старцу Макарию, живущему в лесу неподалеку от Верхотуринского монастыря. «Сам старец… в молодости был мотом, спустил отцовское наследство. А в один прекрасный день проснулся, преисполненный отвращения к земным радостям»¹⁸. Григорий пришел к Макарию и долго истязал себя под руководством опытного отшельника: «не переменял белья по полугоду», не мылся, молился что есть мочи, носил тяжелые вериги. В конце концов Макарий осенил Распутина крестным знамением и отправил с Богом в Палестину.

Вернувшись из своего первого путешествия в Святую землю, Григорий стал еще богомольнее и – с точки зрения односельчан – страннее. На глазах у всего народа бился в церкви лбом об пол до крови. В своем дворе вырыл яму, которую нарек молельней и в которой, подражая Господу, избравшему не «царские чертоги», а «ясли убогие», молился в промежутках между обеднями и заутренями.

Через некоторое время, как и положено, во сне Распутину явился св. Симеон Верхотурский и дал духовное поручение: «Иди, странствуй и спасай людей». Вскоре после этого, находясь в пути, в одном из домов Распутин повстречал чудотворную икону Абалакской Божией Матери, которую монахи носили по селениям. Ночью он проснулся и увидел, что икона плачет живыми слезами, причитая: «Григорий! Я плачу о грехах людских; иди, странствуй, очищай людей от грехов их и снимай с них страсти»¹⁹.

Два жизненных удара (смерть от скарлатины сына Михаила 16 мая 1893 года и от дизентерии – сына Георгия, родившегося 25 мая 1894 года и 13 сентября того же года умершего) произвели сильное впечатление на Распутина. Он воспринял эти трагедии «как знак, которого так долго ждал», хотя и «не мог предположить, что этот знак будет таким страшным»²⁰, и с еще большим рвением и настойчивостью продолжил работу по духовному самосовершенствованию.

Каждый год, вплоть до 1904 года, по окончании страды Распутин брал посох и отправлялся странничать, возвращаясь в Покровское лишь к следующему лету. Однажды не являлся домой два года подряд (скорее всего, в 1900–1902 годах). За десятилетие исходил всю Россию. Был в Киеве, Троице-Сергиеве, на Соловках, Валааме, в Сарове, Почаеве, Оптиной пустыни, Нишове, Святых Горах.