Распутин: миссия - [11]

Шрифт
Интервал

Вот и все о вашей политической самореализации, Гаврило.

Так что я совершенно не могу понять, почему вы молчите. Может, чувствуете, что одним-двумя выстрелами вы напрасно послали в преисподнюю десятки и десятки миллионов несчастных, ввергли человечество в пучину невероятных страданий…


>Гаврило молчит.


Вы, конечно, понятия не имеете, куда попала пуля из вашего чертова пистолета… Спорим, вы даже марки его не знаете… А ведь это самое убийственное оружие во всей человеческой истории, так что я все-таки вам скажу: это семнадцатимиллиметровый браунинг типа FN М-1910. Из такой чепуховой игрушки не стреляли еще с таким громом… Можно подумать, что серия у него должна быть не иначе как 666, число Сатаны, — но удивительно, что она — 19 074, если вас это интересует.


>Гаврило молчит.


Чтоб и у того браунинга тоже что-нибудь отсохло.


>Гаврило молчит.


Кстати сказать: войди ваша пуля на пару миллиметров левее или правее, не угоди она точно в артерию, — все бы могло пойти по-другому. Или сверни шофер на другую улицу, следом за автомобилем, который возглавлял кортеж кронпринца.


>Гаврило молчит.


Одно вы можете сделать, Гаврило, если не хотите быть навеки проклятым как адский демон зла, как бич божий, какой еще не обрушивался на род человеческий… Да, мне вот подумалось: кто была ваша мать, Гаврило? Кто вас родил? Молчите? И что значится в вашем адском гороскопе? Неужто никто никогда не осмеливался в него взглянуть? Святый Боже, что будет с нами, что будет с батюшкой царем, и с цесаревичем, и со ста миллионами несчастных — из-за вас? Слышите? Со всеми, кому теперь — полный кирдык — из-за вас?!!! А-а-а-а, накажи вас Господь, fuck, fuck, fuck…


>Гаврило молчит.


…в общем, одно вы можете… Сделайте как-нибудь так, чтобы ничего этого не было… не было покушения. Как именно, только вы знаете, но вы должны сделать! Хотя бы ради сербов… Слышите? Как-нибудь верните те пули, пускай они обратно влетят в тот сраный револьвер, придумайте что-нибудь, но времени у нас мало, Гаврило, надо чтобы вы сию минуту придумали, как все это переиграть, как поправить, как выпрямить то, что вы к гребаной бабушке искривили…


>Гаврило молчит.


Сволочь вы, однако, Гаврило.


>Гаврило молчит.

>Крик совы.


Я, Гаврило, сказал, я русским языком вам сказал, и, если вы не хотите, чтобы черная ваша душа вечно жарилась на самой что ни на есть раскаленной сковороде, придумайте что-нибудь, но только не думайте долго, сейчас, немедленно, иначе — конец. Конец, слышишь?.. Еще минута у нас до апокалипсиса… Слышишь, ты, Антихрист желторотый, убийца, грязное отродье, слышишь? СИЮ МИНУТУ! Ну же! Слышишь?


>Гаврило молчит.

Примечания

Пьесу можно представить как широкое историческое панно, но можно и в компактном, камерном варианте.

Крик совы — подсказка для режиссера. Ее можно проигнорировать, можно использовать. Во втором случае лучше постараться избежать дешевого эффекта: я бы рекомендовал, заимствуя этот прием из арсенала романтических приемов, подавать его в сдержанном, приглушенном ключе — или, наоборот, вызывающе громко, подчеркивая иронию и самоиронию.

Сюда относится и признание автора в том, что он был бы горд, окажись он способным придумывать такие сюрреалистические мотивы, как, например, склонность императора Вильгельма к сочинению музыки. Однако же это вовсе не авторская выдумка, а реальный факт: император действительно сочинял музыку, главным образом в жанре марша.

Что касается мистического влечения царицы к изображению свастики, то… тут я лучше приведу отрывок из записок П. Жильяра. Вскоре после расправы над царской семьей у Жильяра была возможность попасть в Екатеринбург, в дом Ипатьева, где произошла эта ужасная бойня. Учитель пишет: комнаты первого этажа служили царской семье тюрьмой; «они были в неописуемом беспорядке. Видно было, что принимались все меры, чтобы уничтожить какой-либо след тех, кто здесь жил. Кучи золы были выгребены из печей. В золе находилось множество мелких полусгоревших вещей, как то: зубные щетки, шпильки для волос, пуговицы и т. п., среди них я нашел ручку головной щетки с заметными еще на побуревшей слоновой кости инициалами Государыни: „А.Ф“. <…> Я заметил затем на стене у одного из окон комнаты Их Величеств любимый знак Государыни, „свастику“,который она приказывала всюду изображать на счастье. Она нарисовала ее также карандашом на обоях на высоте кровати, которую занимала, вероятно, она и Алексей Николаевич. <…> Я спустился затем в нижний этаж, большая часть которого была полуподвальная. <…> Вид этой комнаты был мрачнее всего, что только можно представить. Свет проникал в нее через одно, снабженное решеткой окно на высоте человеческого роста. Стены и пол носили на себе многочисленные следы пуль и штыковых ударов. С первого же взгляда было понятно, что там было совершено гнусное преступление и убито несколько человек»[4]

РАСПУТИН Григорий Ефимович родился в 1870 году (по другим источникам в 1872-м) в сибирском селе Покровское Тобольской губернии, приобрел известность как целитель и ясновидец. По убеждению царицы, только ему обязан восстановлением относительного здоровья цесаревич Алексей, страдающий гемофилией. Влияние Распутина при дворе все возрастало, но готовой разразиться войны он не смог предотвратить, хотя предсказывал, что она будет иметь для династии Романовых, да и для России в целом, роковые последствия. В июле 1914 года неграмотная мещанка Симбирской губернии, Хиония Кузьминична Гусева, совершила покушение на Распутина, тяжело ранив его ножом. Находясь в состоянии между жизнью и смертью, он был лишен возможности помешать царю начать боевые действия, точнее, отговорить его от вступления в войну.


Еще от автора Геза Сёч
Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

В романе «Лимпопо» — дневнике барышни-страусихи, переведенном на язык homo sapiens и опубликованном Гезой Сёчем — мы попадаем на страусиную ферму, расположенную «где-то в Восточной Европе», обитатели которой хотят понять, почему им так неуютно в неплохо отапливаемых вольерах фермы. Почему по ночам им слышится зов иной родины, иного бытия, иного континента, обещающего свободу? Может ли страус научиться летать, раз уж природой ему даны крылья? И может ли он сбежать? И куда? И что вообще означает полет?Не правда ли, знакомые вопросы? Помнится, о такой попытке избавиться от неволи нам рассказывал Джордж Оруэлл в «Скотном дворе».


Стихи из книги «На Солнце»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Со всем этим покончено

Главы из книги «Со всем этим покончено» англичанина Роберта Грейвза (1895–1985); перевод Елены Ивановой, вступление Ларисы Васильевой. Абсолютно бесстрастное описание военных будней, подвигов и страданий.


Читая Шекспира

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Домой

США, 1940-е годы. Неблагополучная негритянская семья — родители и их маленькие дети, брат с сестрой — бежит от расистов из Техаса в Джорджию в городишко Лотус. Проходит несколько лет. Несмотря на бесправие, ужасную участь сестры и мучительные воспоминания Фрэнка, ветерана Корейской войны, жизнь берет свое, и героев не оставляет надежда.


Заветы юности

Документальную книгу англичанки Веры Бриттен (1893–1970) «Заветы юности», фрагменты из которой в переводе Антона Ильинского печатает «ИЛ», Борис Дубин, автор вступления, называет «одной из самых знаменитых книг о Первой мировой войне», к тому же написанную не о фронте, а о тыле. И далее: «Перед читателем — один из лучших, на мой взгляд, портретов английского характера, уникальный и при этом совершенно конкретный портрет юной англичанки».