Расплата - [23]

Генерал бросил короткий взгляд на паренька, который, прихрамывая, торопился к двери, пытаясь задержать разгневанную девушку. На строгом лице генерала мелькнула улыбка, но тотчас же погасла.

— Что с вами, медсестра. Во-первых, вы меня едва не сбили с ног, а во-вторых, за что вы его так люто ненавидите?

— Он трус, он лапша, он не умеет за себя постоять, — выпалила она разгневанно.

Генерал заинтересованно посмотрел на растерявшегося Вениамина и спросил:

— А как он, по вашему мнению, должен за себя постоять?

— Убедить всех, и прежде всего вас, в том, что он всего-навсего легкораненый и может с успехом выздоравливать здесь.

— У него ранение травматическое или огнестрельное?

— Огнестрельное, — выпалила Лена. — Только не тяжелое. Не слишком тяжелое, — поправилась она.

Генерал усмехнулся и уже другим голосом, сухим и требовательным, поинтересовался:

— Его на рентген возили?

— Так точно, товарищ генерал.

— Принесите историю болезни. С него мы и начнем обход этой палаты.

Он бегло перелистал несколько медицинских заключений, сколотых в бумажной серой папке, на обложке которой стояло жирно отпечатанное слово «дело». Ему, штатскому человеку, только призванному в армию и получившему, не прослужив в ней ни одного дня, генеральское звание, были родными слова «история болезни» и бесконечно чужими «огнестрельное ранение», «газовая гангрена», застрявший в теле осколок. В его лексиконе сугубо штатского человека до войны таких слов не было. Он долго рассматривал туманный для непосвященных рентгеновский снимок и мрачно молчал, пока все сопровождавшие его врачи почтительно замерли рядом, так что он оказался в полукольце. И только одна Лена не выдержала.

— Вы присмотритесь получше, товарищ генерал, — бойко выпалила она. — У него совсем незначительное ранение. Это точно.

Генерал, вздохнув, протянул назад бумажную папку, даже не обернувшись, так что не увидел, кто ее взял.

— Да нет, девушка. К сожалению, кость задета, и основательно. Его надо отсюда эвакуировать. Как это произошло, молодой человек?.. Вы попали под артиллерийский обстрел? Возможно, мина разорвалась рядом. Или снаряд?

И так как Якушев растерялся, Бакрадзе своим гортанным голосом пояснил:

— Не то и не другое, товарищ генерал, а третье. Его подстрелил в воздухе «мессершмитт» после отхода от цели. Сержант Якушев участвовал в бомбардировке танковой колонны фашистов, когда нашу десятку атаковали «мессершмитты», вот и получилось…

Строгие бледно-серые глаза генерала чуть прищурились, и взгляд их стал еще более внимательным.

— А вы откуда все это знаете с такими подробностями, можно подумать, что там были.

— Был, товарищ генерал, — вздохнул Вано. — Дело в том, что я вел на цель тот самый злополучный самолет, а сержант Якушев выполнял в экипаже обязанности стрелка-радиста.

— Ах вот как! Значит, вы были на одном бомбардировщике?

— Так точно, товарищ генерал. Мы в этой маленькой гостеприимной палате всем своим экипажем разместились словно на курорте. Только танцплощадки нет. Вот рядом со мной лежит комиссар эскадрильи, он же мой штурман, Лука Акимович Сошников.

В холодных глазах генерала вдруг засветились добрые огоньки.

— Какое прекрасное у вас имя и отчество, — улыбнулся он. — Истинно русское. Можно ли победить таких богатырей какому-то Гитлеру. Принесите мне документы этих товарищей.

Он рассматривал их гораздо продолжительнее, чем рентгеновский снимок Якушева.

— Почему у вас ранение в спину, Лука Акимович? — тихо спросил он.

Сошников нахлобучил на глаза густые брови, словно две папахи. Усмешка тронула его полные губы:

— Очевидно, не потому, товарищ генерал, что я бежал от врага и подставил ему свою спину. Просто немец зашел сзади, когда я выпрыгнул с парашютом из горящего самолета, и хотел меня отправить в лучший мир. Спасибо начальнику госпиталя, он сам операцию делал, даже два злосчастных осколка из ноги вытащил.

Генерал долго рассматривал принесенные ему их рентгеновские снимки. Кто-то даже заботливо пододвинул ему стул, но тот ответил на это всего лишь недовольным кивком головы. Снимки ранений явно его огорчили.

— Нет. Фронта долго не видать вам теперь, товарищи, — сурово заключил он наконец. — Перспектива одна. Лечиться и отдыхать поедете. Все трое. А направить вас постараемся в места, которые будут географически поближе к вашим родным. Вы, лейтенант Бакрадзе, в один из военных госпиталей, размещенных на территории Грузии, поедете. Вы, Лука Акимович, в свои края тоже. А вот с Якушевым труднее будет, потому что его родные Ростов и Новочеркасск на линии огня почти что находятся. Но и ему подыщем пристанище. А на родину вам дорога сейчас закрыта, юноша, — мрачно прибавил генерал.

— Туда-то закрыта, — вздохнул Сошников, да только куда открыта, везде немец прет.

— Вы слишком пессимистичны, товарищ политрук, — строговато взглянул на него генерал.

— Зато в бою он достаточно оптимистичен. — пришел на помощь своему другу Бакрадзе, — когда сотки и двухсотки на головы фрицев сбрасывает. Между прочим, от сброшенных этим пессимистом авиабомб восемь «юнкерсов» сгорели во время нашей последней штурмовки фашистского аэродрома. И вы бы посмотрели, как они красиво и дружно горели, товарищ генерал.