Расплата - [12]

— Не помнишь чего-нибудь необычного?

— Необычного? Намекаешь, что между Лизой и Декстером Беллом что-то было? Это ужасно, Джон!

— Ужасно то, что произошло убийство, и я отвечаю за защиту обвиняемого, если его возможно защищать. Существует же какая-то причина, по которой Пит застрелил Белла. Если он не хочет объяснить, мне нужно узнать мотив.

Флорри вскинула руки.

— С меня довольно! Я вся изнервничалась. Может, в другой раз? — Она встала и направилась к выходу, и адвокат быстро открыл перед ней дверь. Поддержал, когда Флорра спускалась по лестнице. Внизу они обнялись и договорились вскоре снова встретиться.

Его первой едой в камере была миска бобового супа с ломтем заплесневелого кукурузного хлеба. Сев на край койки и приняв миску, Пит подумал: неужели так трудно сохранить пищу для заключенных теплой, но, конечно, никому об этом не сказал. Он не жаловался: жизнь преподала ему жестокий урок — от жалоб все становится только хуже.

По другую сторону темного коридора освещенный тусклым светом висевшей на проводе голой лампы ел другой заключенный. Его звали Леоном Колливером, он был из семьи, известной производством кукурузного самогона, бутыль которого он прятал сейчас под койкой. Дважды Леон предлагал выпить Питу, но тот отказывался. Колливер сообщил, что его намерены перевезти в тюрьму штата в Парчмене, где он проведет несколько лет. Это будет его второй срок в Парчмене, и он с нетерпением ждал, когда там окажется. Везде лучше, чем в здешнем застенке. В Парчмене бо́льшую часть срока заключенные проводили на улице.

Колливеру хотелось поболтать, и его разбирало любопытство, почему в тюрьму попал Пит. Но слухи проникли и сюда, и к концу дня все четверо белых заключенных знали, что Пит убил методистского священника. Времени на разговоры у Колливера было хоть отбавляй, и он жаждал деталей, но ничего не получил. Колливер же не знал, что в Пита Бэннинга стреляли, его били, мучили, он голодал, его опутывали колючей проволокой, бросали в корабельные трюмы, запирали в товарных вагонах, помещали в лагеря для военнопленных, и эти уроки выживания привили ему привычку не открываться первому встречному. И Колливер ничего не выяснил.

После обеда в тюремном блоке появился Никс Гридли и остановился перед камерой Пита. Заключенный встал и сделал три шага к решетке. Гридли тихо произнес:

— Вот что, Пит, нас одолевают навязчивые репортеры, вьются вокруг тюрьмы, мечтают поговорить с тобой, со мной, с кем угодно, кто готов развязать язык. Я хотел убедиться, что тебе это не надо.

— Мне это не надо, — отозвался Пит.

— Понаехали отовсюду — из Тупело, Джексона, Мемфиса.

— Мне это не надо.

— Так я и думал. Как тебе здесь?

— Нормально. Бывало хуже.

— Знаю. К твоему сведению: сегодня я перекинулся в доме священника словом с Джеки Белл. Она держится. А вот с детьми беда.

Пит взглянул на него без тени сожаления, но подумал, не следует ли сказать что-нибудь пристойное, вроде: «Передай ей от меня привет» или «Извини, мне жаль», однако лишь нахмурился с таким видом, будто шериф был полным идиотом.

Когда стало ясно, что Пит не ответит, Гридли попятился и, уходя, бросил:

— Если что-нибудь понадобится, дай знать!

— Спасибо.

Глава 5

В четыре часа утра Флорри наконец оставила попытки уснуть и отправилась в кухню сварить кофе. Жившая в цокольном этаже Мариэтта услышала шум и вскоре появилась в ночной рубашке. Флорри сказала, что ей ничего не нужно, что Мариэтта может спать, и отослала служанку обратно. После двух чашек с сахаром и очередного приступа слез Флорри прикусила губу и решила, что этот кошмар способен воодушевить к творчеству. Час она билась над стихотворением, но на рассвете бросила. Перешла к документальной прозе и начала в реальном времени посвященный трагедии дневник. Приняла ванну, позавтракала и к семи часам утра оказалась в городе в доме Милдред Хайлендер — жившей в одиночестве вдовы, которая, насколько знала Флорри, была единственным в Клэнтоне человеком, кто понимал ее поэзию. За чашкой чая с сырными лепешками они не говорили ни о чем, кроме страшного происшествия.

Милдред, ожидая самого худшего, купила газеты из Тупело и Мемфиса, и они ее не разочаровали. На первой полосе издания Тупело поместили передовицу под заголовком: «Герой войны арестован за убийство». В Мемфисе интересовались явно меньше тем, что случилось в штате Миссисипи, и хотя и напечатали статью на первой странице, но в рубрике местных новостей под заголовком: «В церкви застрелен любимый прихожанами священник». Факты в материалах почти не разнились — ни слова от адвоката подозреваемого и от властей. В городе настоящее потрясение.

Местная газета округа Форд «Таймс» была еженедельной, появлялась на прилавках по средам, на день пропустила волнующее событие, и теперь разразится информацией лишь на следующей неделе. Но ее фотограф заснял Пита Бэннинга, когда тот шел в тюрьму, и этот снимок напечатали газеты Мемфиса и Тупело. Его вели трое не очень молодых полицейских в плохо сидящей форме и шляпах, а у него при этом был совершенно безразличный вид.

Складывалось впечатление, что все население Клэнтона впало в столбняк, а репортеры вовсю налегли на описание заслуг Пита — героя войны. Используя архивы, обе газеты описали его армейскую службу и подвиги легендарного солдата на Южно-Тихоокеанском фронте. Газеты напечатали маленькие снимки возвращения Пита с войны, а редакторы Тупело даже отыскали фото Пита и Лизы во время брачной церемонии на лужайке перед судом.