Расплата - [10]

Джоэл молча положил трубку и вышел из здания. Он тащился по университетскому двору, пока не заметил частично скрытую кустарником пустую скамью. И, борясь с душившими его слезами, готовился проявить стоицизм, которому учил его отец. Думал: бедная Стелла. Такая несдержанная, пылкая — вся в мать. Джоэл понимал, что́ теперь творилось в ее душе.

Сбитый с толку, напуганный, взволнованный, он смотрел, как ветер срывает с деревьев и разносит листья. Мучило желание броситься на станцию, сесть в поезд и самому на месте во всем разобраться. Но мысль мелькнула и тут же исчезла: преподобный Белл был талантливым и любимым людьми священником, и горожане наверняка уже прониклись враждебностью к семейству Бэннингов. К тому же отец строго наказал ему и Стелле держаться от всего подальше. И Джоэл в свои двадцать лет не мог припомнить ни единого случая, чтобы он ослушался Пита. Отец был гордым солдатом, не терпел неподчинения, был немногословным и ценил власть.

Такой человек никак не мог совершить убийство.

Глава 4

Здание суда и магазины на аккуратной площади закрывались по будням в пять часов. Как правило, к этому времени все двери были на замке, свет выключен и место безлюдело. Но в тот день народ, рассчитывая на новые факты и слухи об убийстве, немного задержался. С девяти утра не было других тем для разговоров. Люди поражали друг друга первыми сообщениями и тем, что узнавали позднее. Они стояли в торжественном почтении, когда старик Магарджел вел свой катафалк, и под черной тканью угадывались контуры тела. Некоторые решались войти в методистский храм и, постояв и помолившись, возвращались с захватывающими дух рассказами. Баптисты, пресвитерианцы и пятидесятники оказались в невыгодном положении, поскольку были никак не связаны ни с убийцей, ни с жертвой. Методисты, напротив, стали центром внимания. До этого злополучного дня методистская церковь Клэнтона не помнила такого количества прихожан.

У жителей Клэнтона, во всяком случае, у белых, возникло чувство, будто их предали. Декстера Белла любили и уважали. Пит Бэннинг был почти мифологической фигурой. Убийство одного другим казалось совершенно бессмысленной потерей, коснувшейся почти каждого. Мотив настолько необъяснимый, что он даже не возникал в слухах.

А недостатка в слухах не было. Завтра Бэннинг предстанет перед судом. Он отказывается что-либо объяснить. Собирается ссылаться на временное помешательство. Джон Уилбэнкс не проиграл ни одного процесса и этот тоже выиграет. Судья Освальд был близким другом Бэннинга или, может, Декстера Белла. Процесс состоится не здесь, а в Тупело. Он с войны так и не оправился. Джеки Белл держится на успокоительных, дети ходят на головах. Пит выставит землю в качестве залога за освобождение и завтра же будет дома.

Чтобы ни с кем не встретиться, Флорри оставила машину на боковой улице и поспешила в здание. Джон Уилбэнкс работал допоздна и ждал ее в приемной на первом этаже.

В 1946 году в округе Форд числилась дюжина адвокатов и половина из них работали на фирму «Уилбэнкс и Уилбэнкс». Все они были родственниками. Сотню лет семья Уилбэнксов имела влияние в юриспруденции, политике, банковском деле, операциях с недвижимостью и фермерстве. Джон и его брат Рассел изучали юриспруденцию на севере и управляли фирмой, которая, как представлялось, занималась большинством других коммерческих дел в округе. Еще один брат являлся председателем самого большого в округе банка и владел несколькими предприятиями. Двоюродный брат обрабатывал две тысячи акров. Другой двоюродный брат занимался недвижимостью и был представителем от штата с большими амбициями. Ходили слухи, будто в тайный день в начале каждого года семья собиралась, подсчитывала доход и делила нажитое. И, похоже, там было, что делить.

Флорри знала Джона Уилбэнкса со школы, хотя училась на три класса старше него. Его фирма всегда заботилась о юридических делах семьи Бэннингов, но ничего настолько сложного раньше не попадалось. Решались проблемы препровождения Лизы в дом для умалишенных, однако Джон потянул за нужные ниточки, и все получилось. Развод Флорри также состоялся под накинутым Джоном и его братом покрывалом, так что в прессу округа почти ничего не просочилось.

Джон поздоровался с Флорри мрачным пожатием плеч, и она последовала за ним наверх в его просторный кабинет — лучший в городе, с балконом, с видом на площадь. Стены украшали большие портреты умерших родственников. Джон кивнул в сторону роскошного кожаного дивана, и Флорри села.

— Я с ним встречался, — начал адвокат, чиркая спичкой и закуривая короткую черную сигару. — Он не слишком многословен. Если точнее, нем, как рыба.

— Господи, Джон, что же это такое? — Глаза Флорри увлажнились.

— Если бы я знал! Ты ничего не заметила, что предвещало бы трагедию?

— Разумеется, нет. Ты же знаешь Пита: он не красноречив. И уж точно не распространяется о личном. Может поговорить о детях, как все фермеры, о погоде, о ценах на зерно и прочем. Но о себе — ни слова. И уж точно не заикнулся бы о таком ужасном, что случилось сегодня.

Джон затянулся сигарой и выпустил в потолок клуб дыма.