Распахнутая земля - [17]

Эмиль довольно потер руками.

— Так это же оборотни!

Хм, оборотни! Может быть, он прав?

— Иначе говоря, воплощенные в камне мифы? — уточнил я.

— Вот именно! Следы древнейшей мифологии людей палеолита!

Черт побери, в самом деле! Достаточно вспомнить хотя бы волшебные сказки, которыми мы все зачитывались в детстве. В этих сказках герои — и люди, и звери, и птицы. Больше того. С легкостью поистине волшебной герои сказок превращаются то в серого волка, то в сокола, то в медведя. Даже в камень.

А сказка, особенно волшебная, — почти всегда столь же древняя, как эти камни-перевертыши, которые обнаружил Фрадкин. Сказки пришли к нам из глубин тысячелетий. Для нас теперь они только «сказки», «сказываемые». На самом же деле это измененные, полузабытые древние мифы, объясняющие происхождение людей, зверей, птиц, земли и неба. И очень возможно, что в камнях, собранных при раскопках палеолитической стоянки, — прообразы «Иванов-царевичей», добывающих «смерть Кощееву», «жар-птицу» и многое другое.

Только для тех людей это не было сказкой. Для них эти камни действительно оживали. Уже много времени спустя, когда на смену домыслам пришло настоящее знание, древние мифы превратились в сказки.

7

Открытие Фрадкина поражало своей очевидностью и неожиданностью. На самом деле ничего неожиданного в нем не было. За Фрадкиным подобные «полиэйконические» скульптуры стали находить и в других коллекциях, правда далеко не в таком количестве. Новое название Эмиль образовал от двух греческих слов: «поли» — много, «эйкон» — образ, «многоóбразные» скульптуры. Оказалось, что к этому приему, показывающему динамику превращений в статичном изображении, прибегали многие народы. В первую очередь, таким «многообразием» отличались древние мексиканские статуи, изображения тотемов, мифических родоначальников американских индейцев, и многие африканские скульптуры.

Это обнаруживалось везде, где живы были древние мифы, в которых герои проходили через ряд воплощений: вместо действия, развернутого во времени и пространстве, как бы отдельные «кадры», совмещенные друг с другом.

Я напомнил Эмилю, что подобное открытие произошло недавно при раскопках на Чукотке древних эскимосских могильников.

Большинство своих орудий древние эскимосы выделывали из моржовой кости, подобно тому, как люди палеолита — из бивня мамонта. Части составных гарпунов, упоры копьеметалок, рукоятки ножей и скребков, различные подвески, бляшки, снеговые очки и прочие предметы были украшены сложной резьбой и скульптурными изображениями.

Надо сказать, что древние эскимосы сохранили в своем быту очень много черт, позволяющих сравнивать их с людьми палеолита и находить в их жизни разгадки многих возникающих при раскопках вопросов. В первую очередь именно с эскимосским костюмом пытались археологи сравнивать одежду на палеолитических фигурках со стоянок Мальта и Буреть под Иркутском. С эскимосским и североамериканским костюмом казалась схожей одежда древнего сунгирца, открытого Бадером.

Так вот, на костяной втулке одного древнеэскимосского гарпуна оказался вырезан кит, из пасти которого выглядывает голова человека. Распластанная человеческая фигура вырезана и на спине кита. Что это — эскимосский вариант библейской легенды об Ионе или всего лишь причуда художника? Сюжет казался загадочным, пока не догадались обратиться к эскимосским сказкам. В одной из них, записанной уже в начале нашего века, содержался рассказ о «человеке, который рожден китом».

Этот охотник мог по желанию превращаться в кита, чтобы пригонять стадо к берегу. Затем он снова превращался в человека и охотника. Отзвук древнего мифа, в котором объяснялось происхождение эскимосов от китов, дошел до наших дней в виде сказки. А изображению, которое нашли археологи, больше двух тысяч лет!

— Вот-вот! — обрадовался Фрадкин. — Я же об этом и говорю! А кита и охотника я видел — мне их Дориан Сергеев показывал. Он их и нашел на Чукотке…

— Но почему именно в Костенках такое количество скульптур? Почему ни на одной другой стоянке, ни в одном жилище археологи ничего подобного не находили?

Прищурившись, Эмиль посмотрел на меня.

— А ты уверен, что в Костенках было жилище?

Я вспомнил, как старательно искали мы на Сунгире хотя бы малейшие признаки человеческого жилья, как присматривались к остаткам кострищ — не вытянутся ли они в одну линию, как на Костенках? Ведь если кремневые орудия похожи, то это сходство должно распространяться и дальше?!

— Но ведь так считает большинство?!

— Большинство так уже не считает, — сказал он. — Хотя большинство, как известно, ошибается чаще, чем меньшинство! А то, что на Костенковской стоянке открыто вовсе не жилище, — в этом теперь многие уверены…

— Из-за такого обилия скульптур?

— Не только, хотя это тоже важный аргумент! Как тебе известно, вопросами палеолитического жилища занимался специально Пидопличко. И, по-моему, он собрал очень веские доказательства против Ефименко…

Еще перед войной, раскапывая стоянки верхнего палеолита, украинские археологи обнаружили остатки жилищ, которые никак не походили на костенковские. Судя по их остаткам, люди палеолита строили жилища двух типов. Летнее жилище, временное, напоминало северный чум или вигвам: легкая основа из тонких шестов, вроде шалаша, покрытая сверху шкурами. В разобранном виде его легко могли нести два человека. И, конечно, после его разборки на земле оставался лишь след от костра да разве еще несколько камней, которыми придавливали полы покрытия. Вероятнее всего, такие жилища были и на Сунгире. Ведь даже по костям животных палеонтологи определили, что на этом месте сунгирцы жили только в летнее время!