Распад. Как он назревал в «мировой системе социализма» - [65]

25 августа я возвратился на родину, а оставшуюся часть отпуска провел в Пицунде. Представилась возможность не торопясь осмыслить все увиденное и услышанное в ГДР, обобщить свои впечатления и доложить Политбюро об итогах поездки в пространной записке. Не хотелось сводить все к общим рассуждениям, в общем-то известным Политбюро, и, напротив, представлялось важным поделиться живыми наблюдениями. В записке я ссылался на разнообразные мнения и суждения многих людей, в большинстве случаев существенно отличавшиеся от позиций, которых упорно придерживался первый руководитель страны.

В записке была дана оценка ситуации в ГДР, как она вырисовывалась из бесед с друзьями, выделено несколько коренных проблем, по которым развертывался острый диалог между нами, выявились серьезные разногласия, доходившие время от времени до опасной черты.

Кризис назревает

В беседах с друзьями во время пребывания в ГДР я не затевал полемики вокруг оценок ситуации в республике. Но полемический момент появился сам собой, ибо анализ, который давали реалистически мыслящие деятели СЕПГ, разительно отличался от того, что нам преподносил Эрих Хонеккер.

Практически у всех наших собеседников, кроме его самых верных адептов, был гораздо более критический настрой, причем в широком спектре: от осторожной, деликатной критики до резко негативных оценок, нередко с указанием конкретных виновников допущенных просчетов и ошибок. Даже такой верный сторонник Хонеккера, как Герман Аксен, отмечал, что в ГДР не обольщаются достигнутыми результатами, существующим ныне уровнем производства и снабжения населения.

Взвешенно-критический, но фундаментальный анализ экономической ситуации дал Коциолек, подчеркнув, что «при всех успехах эта ситуация сейчас довольно напряженная. Особенно серьезные проблемы возникли с пропорциями распределения национального дохода, платежным и внешнеторговым балансом, капиталовложениями и снабжением населения».

По словам Модрова, интересы интенсификации экономики требуют дальнейшего снижения удельного расхода сырья и энергии, а также компенсации прогрессирующей нехватки в ГДР рабочей силы. Последняя, по мнению собеседника, может приобрести драматический характер, хотя и сегодня в народном хозяйстве страны уже работают около 100 тыс. трудящихся из других стран. Особое беспокойство вызывают в последнее время трудности в снабжении населения товарами народного потребления, которые провоцируют растущее недовольство людей. Не в последнюю очередь эти трудности связаны с вывозом лучших товаров в другие страны в целях привлечения конвертируемой валюты.

Пожалуй, наиболее определенные и резкие оценки ситуации в ГДР высказал Зибер. Он считал, что в социально-экономической области обостряются крупные проблемы, но какого-либо объяснения им не дается, обсуждение их в руководстве носит очень узкий, неглубокий и некритический характер. Весьма незначителен эффект от огромных капиталовложений в экспортное производство, в развитие микроэлектроники. Все более тяжким бременем становится внешняя задолженность. Надежды на получение солидной валютной выручки не оправдываются, поскольку изделия ГДР трудно продавать на мировом рынке. Доля накопления в национальном доходе постоянно снижается. В настоящее время она дошла до 14-15%.

В экономике нужна серьезная программа действий по решению насущных проблем, в том числе по переходу предприятий на хозрасчет, самофинансирование и самоокупаемость. Политбюро в свое время принимало решение на сей счет, но оно не выполняется.

Некоторые собеседники (Модров, Зибер) говорили о негативном влиянии на структуру спроса населения искаженной системы цен (чрезмерно низкие цены на продовольствие – дотации государства на эти цели измеряются многими миллиардами марок), об изжившей себя практике чрезмерно низкой и недифференцированной квартирной платы.

Явным диссонансом оптимистическим заявлениям Хонеккера о политической устойчивости в ГДР, да к тому же с намеками на отсутствие таковой в других странах, звучали высказывания о росте социальной напряженности в различных слоях населения республики, критических настроений, недовольства теми или иными сторонами реальной действительности. Это относилось и к экономическому развитию, и особенно к степени развития демократии и гласности.

По словам Зибера, в обществе, в народе и партии растет чувство неуверенности, разочарования и опасности за будущее республики. «Прямо скажу, – заявил Зибер, – что все это – предвестники кризисного состояния. Возрастает недовольство среди рабочего класса из-за неритмичности производства, что имеет для трудящихся, может быть, большее значение, чем недостатки в торговле. Среди технической интеллигенции все настойчивее выдвигаются требования обеспечить более эффективное внедрение достижений научно-технического прогресса.

Конечно, уровень материальной обеспеченности населения ГДР сравнительно высокий, но здесь есть свои проблемы. Ведь все познается в сравнении. В народе, например, сетуют на то, что машину в ГДР купить значительно труднее, чем, положим, в Чехословакии».

Как будто заранее зная, что мне будет внушать Хонеккер об успехах ГДР в демократии, Модров высказал мысль о том, что имевшаяся вроде бы в ГДР разветвленная система демократических институтов могла давать эффект, если бы была заинтересованность в нем руководства, возможность для проявления инициативы самих граждан. «Не числом органов характеризуется демократия, а тем, как они работают. Только приобщив массы к реальному управлению государством, – отметил он, – предоставив каждому возможность высказать свое мнение и видеть воплощенным его в жизнь, можно по-новому, как это требуется, связать партию с массами».