Раскол дома - [69]

– Джейми, ты настоящий друг, – шепотом сказал Йен. – У меня, черт побери, волдыри на ногах. Жуть, до чего больно.

Оба тихонько засмеялись. Джеймс снова пристроился вслед за ним. Они шли малоизвестными тропами, чтобы не нарваться на патруль Невмешательства[19]. Через два часа группа остановилась на привал. Йен коснулся рукой земли.

– Это Франция. А скоро будет Испания. Никогда не думал, что окажусь так далеко. Не верится даже.

Джеймс понимал, что имеет в виду Йен. Они снова тронулись в путь, и теперь он ощущал мир в душе, потому что знал, что дядя Оберон успокоит его родителей, как успокоил свою жену, когда Брайди упала, а теперь она вернулась и будет в безопасности, Оберон не допустит, чтобы ее обвиняли во всем, что произошло. Джеймс чувствовал себя так, будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, и он может полностью посвятить себя начатому делу. Близился рассвет, и небо начало светлеть. Деревья начали источать нежный аромат.

Полностью рассвело, когда они были уже у вершины. Облачка тумана плыли между утесами. Как жаль, что Брайди не увидит этих красок, но он обязательно расскажет ей. Они двинулись дальше, и вскоре по цепочке пролетело: «Почти на месте».

Джеймс с Арчи поддерживали Йена, который почти потерял сознание в разреженном воздухе. Пришлось помогать еще троим, но никто не повернул назад. У вершины они опустили Йена на землю. Их уже не остановят, потому что теперь они уже в Испании – вошли в расположение противника. А что он будет делать, если увидит Тима? Откроет огонь? Он не сможет. А Тим стал бы стрелять? Джеймс не знал, вот что ужасно. Он просто не знал. Йен съел немного печенья, которое они захватили с собой, и почувствовал себя в силах начать спускаться вниз, в Испанию. Когда они оказались у подножия гор, был уже полдень. Они прошли мимо пожилых рабочих каталонской фермы, и те, сжав кулаки, кричали им:

– Salud, camaradas[20].

Когда они дошли до сторожевого поста, солнце уже нещадно палило и невыносимо яркий свет бил в глаза. Они ускорили шаг. Проводников приветствовали, как старых друзей, и их группу волонтеров тоже. Один из проводников скомандовал:

– Разойтись! Скоро придут грузовики, товарищи.

Арчи сбросил рюкзак и махнул в сторону ручья.

– Кто последний, тот трус и тряпка.

И они понеслись. Одежда слетела в одну минуту, голые тела погрузились в воду. Стремительный поток, несущийся вниз, на равнину, смывал прочь усталость, боль и прежнюю жизнь. Грузовики подошли, когда все уже оделись, и дальше они тряслись в кузове примерно час, до тех пор пока не увидели справа указатель: Las Brigadas Internacionales – Интернациональная бригада. Наконец они подъехали к массивному каменному зданию. Проводник из их грузовика сказал:

– Это ваши казармы. В самом конце, снаружи, увидите железную лестницу. Поднимитесь по ней.

Йен буркнул:

– Никаких больше подъемов, черт побери.

Джеймс засмеялся.

– Все, старик, теперь сам, без нашей помощи. Здесь хватает воздуху, чтобы заставить работать твои хлипкие мускулы.

Они спрыгнули на пыльную землю.

– На себя посмотри, – Йен швырнул в него сандалиями. Арчи, в свою очередь, кинул одну из своих в Йена. И все побежали к казармам, на ходу уворачиваясь от летящих сандалий и кидаясь своими. В спальне игра продолжилась, и вскоре сандалии летали по всему помещению, пока со стороны открытой двери не рявкнул австралиец:

– Ну дела, черт побери! Стоит оставить на минуту этих сосунков, как они уже дурака валяют.

Его фигура отбрасывала длинную тень в послеполуденном солнце.

– Сосунки? – переспросил Отто, коммунист, изгнанный из Мюнхена в тридцать четвертом году. Арчи отвечал:

– Думаю, он имеет в виду двухлетних и младше.

– А-а, – ответил австралиец, входя в спальню и оглядывая их всех по очереди. – Оказывается, как я вижу, среди нас имеется один взрослый. Ладно, тогда на данный момент ты босс. Отведи эту ораву в столовку – это напротив казарм. Надо же наполнить чем-нибудь желудок, перед тем как начнутся учения.

Йен возмутился:

– Но мы же не спали больше суток!

– Ну так что ж, еще несколько часов на ногах не повредят, правильно?

Австралиец, грохоча сапогами по неструганому полу, вышел из комнаты. Широкополая шляпа защищала его лицо от солнечных лучей. Они переоделись в ботинки и спустились вниз вслед за Арчи, который с сомнением указывал на здание на противоположной стороне площади. Они побрели к нему, но тут в дверях появился австралиец и заорал:

– Бегом, черт бы вас побрал, если вы, черт побери, не против!

Джеймс вообще-то был против, но ничего не сказал и побежал, стуча тяжелыми ботинками, вместе с остальными в столовую и тут же поспешно выбежал обратно, когда раздался крик:

– Аvion – самолет!

За их спинами австралиец заорал:

– Бегом в окоп, с левого края площади! Налево, кретин собачий, я сказал! – потому что Арчи побежал направо. Они нырнули в окоп и оттуда вглядывались в небо. В голове у всех были Герника и Бильбао. Но самолеты пролетели дальше, так что обошлось без бомб – в этот раз. По узкому бортику окопа бегали муравьи, и Джеймс какое-то время смотрел на них, а потом закрыл глаза. Ему вспомнился голос бабушки: «Все будет хорошо». Надеюсь, черт возьми, бабушка, подумал он, возвращаясь вслед за остальными в столовую. Ноги у него дрожали, но не от усталости, а от страха.