Раскол дома - [61]

Она посмотрела на Брайди.

– Ты сегодня тихая. Тоже слишком устала, я чувствую. Поэтому, дорогуши, Брайди, ты и твой Джеймс, посидите с коньячком, и пусть он расскажет тебе новости.

Мадам Бошень поднялась, и Джеймс открыл ей дверь и спросил, не хочет ли она, чтобы он помог ей подняться по лестнице. Она отказалась:

– Я знаю, как бороться с головной болью, дорогой. Шторы на окнах, спокойствие и тишина – вот и все, что мне нужно.

Когда Джеймс вернулся к столу, Брайди спросила:

– С тобой все в порядке? Ты, похоже, до смерти устал.

– Врать стольким людям, включая мать и отца, с трудом мне дается. Я рад, что тебе не приходится делать то же самое. Я оставлю тебе письмо для них. Пошли его, пожалуйста. Просто скажи, что я зашел попрощаться перед тем, как поехать путешествовать, и что ты ничего не знала о моих планах. И вот что, дорогая моя Брайди, не наливай мне, пожалуйста, коньяк. Я очень хочу лечь. Пойдем, ты покажешь мне мою комнату. Поговорим утром.

Следующий день пролетел слишком быстро. У Джеймса были какие-то дела, а Брайди сдавала экзамен по вину. Все встретились в кафе. В настроении молодых людей явно преобладали возбуждение и тревога. Они слишком громко смеялись и слишком много пили. Марта и Люси насмешливо улыбались Брайди. Люси сказала:

– Предвкушение каникул. Скоро придет и наш черед, девочки.

Время пролетело как несколько мгновений, и вот уже Брайди с Джеймсом возвращались к мадам Бошень. Джеймс рассказывал о своей встрече с группой, отбывающей поездом утром в восемь тридцать в Арль, о том, что придется высаживаться там, а не в Ниме, чтобы сбить со следа тех, кто захочет их остановить.

– Власти против того, чтобы их граждане записывались в Интернациональную бригаду, поэтому они тщательно следят за теми, кто сходит с поезда в Ниме.

Он сообщил Брайди, когда уходит поезд, и передал ей письмо для родителей, которое она должна опустить в почтовый ящик через неделю, когда он уже будет вне досягаемости в Пиренеях. Брайди, в свою очередь, незаметно положила письмо Марте в сумочку, засунув его между страницами тетради с рецептами соусов. Тетрадь понадобится Марте на занятиях в пятницу. Брайди положила письмо в конверт и написала: «Отправь, пожалуйста, это письмо моей матери по адресу, указанному на конверте, но не раньше, чем пройдет неделя».

Мадам Бошень по-прежнему плохо себя чувствовала и написала им записку с извинениями, которую передала Сесиль, что было для Брайди очень кстати, потому что так ей проще было уехать. Ночью она упаковала вещи: положила в дорожный мешок сапоги и бриджи вместе с нижним бельем, книгами и блокнотом. Туда же она спрятала накопленные деньги. Все это время ей удавалось понемногу откладывать из тех сумм, которые ей присылали родители. Она захватила куртку, зонтик и шерстяной свитер, поскольку зимы там могут быть суровыми.

В шесть утра она поднялась, сунула под дверь комнаты Джеймса записку, где объясняла, что в суматохе забыла про поездку в Пуатье, организованную школой, что они увидятся теперь в Истерли Холле по его возвращении и что она желает ему удачно добраться до места.

Мадам Бошень она тоже написала записку и попросила служанку, которая подала кофе с круассанами, передать ее. Она написала, что забыла предупредить о поездке в Пуатье, организованной мсье Аллардом для слушательниц школы с целью продегустировать еду, подаваемую в ресторане. Там у них будет возможность остановиться у родителей одной из слушательниц, это к югу от Пуатье. Она сообщит, когда станет известно о времени возвращения.

Брайди сердечно благодарила хозяйку квартиры за доброту и выразила надежду, что та скоро поправится.

Брайди приехала на вокзал заранее и сразу направилась к билетной кассе. Она попросила билет в одну сторону до Арля. Увидев, что кассир поднял брови, она поменяла билет на обратный, извиняясь за плохой французский. Кассир кивнул. Она торопливо вышла на перрон, надвинув на глаза соломенную шляпу, и стала ждать, укрывшись за тележками с горами чемоданов, когда появятся Джеймс с Арчи и Йеном. Вокруг сновали люди. Она видела женщин в шикарных шляпках и в шалях, у некоторых были с собой модные сумочки, у других корзинки. Мужчины носили шляпы или береты. Паровоз с пятью вагонами уже выпускал пар, в воздухе закружились хлопья сажи. Запахло серой. Брайди вспомнился Истон с его вечно тлеющими горами шлака.

И вот наконец показались эти трое, а рядом с ними она увидела небольшую группу молодых людей, и сзади были еще две группы по три человека. Все они погрузились в один вагон, но в разные купе. Брайди быстро запрыгнула в следующий вагон. Ее мутило от волнения, от стыда, потому что она лгала стольким людям, что с трудом могла справиться с чувством вины. Но она должна, да. Кто-то должен это сделать.

Поезд дернулся, полетели искры, колеса заскрежетали о рельсы, потом плавно заскользили, и поезд медленно отъехал от вокзала. С собой она захватила три круассана с маслом и вареньем, чтобы подкрепиться. Бутылка с водой, купленная в ларьке, была наполнена доверху. Днем жара станет невыносимой, и она выпьет всю воду до капли.

До слуха Брайди доносились обрывки разговоров, в нос ей ударил чесночный дух, исходящий от сидевшего рядом с ней мужчины. Он читал газету. Брайди стала смотреть в окно. Какая плоская страна, Франция. Интересно, проходил ли здесь ее отец, и дядя Джек, и все остальные? Как это странно и страшно, когда война идет на твоей земле. Как ужасно, должно быть, грохочет артиллерия, и земля дрожит на много миль вокруг линии фронта. Так рассказывал папа.