Раскаты - [36]

Мысли Варькины вспугнул близкий оконный стук. И тут же, рядом, за дощатым крылечком, раздались мужские голоса. Вернее, говорил один, а другой лишь поднукивал да хмыкал.

— Ты извиняй меня, Матвей. И сам знаю — не дело объездчика отстраивать кордоны, и без того у нас всего по горло, но случай вишь какой. Побригадирствуй пару недель, погодят твои заботы. Я и сам буду прибегать, постучу вместе с вами топором — разомну рученьки, а то совсем они у меня обабились… Пока у тебя, значит, пять мужиков будет под рукой. Воинов с Морозовым пусть сейчас же туда едут, пожарище расчищать, а ты с Кузьмичевым да Гришкой моим сруб начинайте перевозить. И моего Воронка запрягите, хватит ему жир наслаивать. А я в леспромхоз смотаюсь, доски выпишу, гвоздей, чего еще и пару плотников попрошу отрядить. Да! Выдели-ка ему из наших запасов муки пару мешков, сахару, чего еще, что на складе есть. Ведь на голое место идет человек. Чашек-ложек и то, понятное дело, нет у них.

— Эт-ладно. Но сруб-то, Савелич… Разобидится Гриша.

— Ничего. Переживем. Я ведь чего хотел отделить-то их? Невестка не больно ладит с моей, черт их чего делят, а это, сам знашь, не красит житуху. Пускай еще погрызутся, места в доме на пять семей хватит. Ничего, к осени новый поставим, а этот отдадим. Дело-то вишь какое… Кордон нам так и так ставить. И парень, опять же, подвернулся вон какой. Не с чужого бору ягодка, а лесник божьей милостью, сызмальства в лесу. Я еще на похоронах Тимофея подумал: а не кликнуть ли сына на его место? Он, вишь, сам заявился. Ну что ж, Матвей, с богом, что ли?

Знакомо стукнула в глубине крыльца дверь, и Варька по походке — отметила себе в похвалу — узнала Алешу. Хотела вскочить, кинуться встречь, но дверь захлопала раз за разом, половицу заиграли непрерывно. То мужики, о чем-то толкуя деловито, пошли из конторы. Спрятаться бы Варьке, сгинуть из глаз, да некуда — ни кустика на полсотни шагов, ни деревца, — и встала она мужчинам навстречу, вся полыхая жарким до жгучи румянцем, с прямо опущенными руками и до слез дерзкими глазами. Алексей, шагнув на ступеньки, углядел ее струнную натянутость, шепнул торопливо: «Ну, Варюшенька, дела у нас шик и блеск. Видишь, сруб стоит? Это наш с тобой дом будет, почти готов…» — «Я знаю, слышала», — шепотом же Варька в ответ, а взглядом словно приклеилась в темный провал крыльца. Первым вышел на свет и встал выжидательно широченный мужчина в наброшенной на угластые плечи фуфайке, густо-черные усы уходили концами под круглые скулы, словно заправлены были под ворот рубахи, глаза навыкате страшные, в руке, большой и красной, — крапчатая фуражка с большущим козырьком. За ним выкатился Ваня Воинов и тоже повернул голову назад, выжидая третьего. А вышел за ними, заметно припадая на левую ногу, не бог весть кто: мужичонка невысокий, седовласенький, личико сухое, костлявое, что заметно было даже из-под рыжекудренькой бородки. Его Варька точно видела где-то. Сразу признал Варьку и он:

— А-а, старая знакомая! Не помнишь, голубеюшка, в Речное вместе ехали? Как Сергей Иванович хотел тебя в жены мне спихнуть, помнишь? — враспев заговорил лесничий, спускаясь по ступенькам и пронизывая Варьку вприщур пытливым взглядом. Но тут же запросто протянул руку, легонько пожал несмелую Варькину и засмеялся хорошо. — А я-то, дурень-пень, отказывался! Надо было все на свете бросить, закрыть глаза на свои седины и — эх!.. Выходит, ты и есть наша новая хозяюшка? И правильно делаешь, правильно, лучше кордонной жизни ничего не придумаешь. Ну, Алексей Тимофеевич, упустишь такую красотушку — не будет тебе нашего прощенья. И обижать — не моги! Тогда и от нас достанется, и от Сергея Ивановича, он тебя просто в узел свяжет и на солнце повесит сушиться. Рука у него железная, недаром Железин. Его даже наш Матвей Матвеич побаивается, на что уж мишка мишкой!

— А у меня ноги долги, — заулыбался Алексей. — Ноги в руки, в случае чего, и пошел — ветер не догонит.

— Не убежи-ишь! Куда ты от нас денешься, коль прибежал сегодня… Ну, давайте гнездо вам начнем вить, хорошее гнездо сварганим и новоселье справим. А может, и свадьбу заодно? Не справляли еще свадьбу-то? Как ты насчет этого, хозяюшка, пригласишь нас на свадьбу?

Все смеялись, по-хорошему так смеялись, по-родному прямо, особенно весело похохатывал объездчик Матвей Матвеевич, и Варя почувствовала, как отпускает в груди натянутость и закипает горячо в глазах.

— Конечно, Федор Савельевич… Вас с Ваней в первую очередь, — выдохнула, осмелев наконец. Вдруг стало ей легко-легко, и засмеялась она, сама не зная чему, счастливо ей стало до того, что захотелось перецеловать всех этих лесовиков — и молоденьких, но по-взрослому серьезных, и бородато-усатых, и немного Федьку, прижавшегося к коленям дедушки. И она, нисколько уже не стесняясь, тоже по-детски прижалась к Алексею.

— Ну что ж, спасибо, спасибо… Эх, раз пошло такое дело, сделаю-ка я вам подарок свадебный, лучший для нашего брата не придумаешь. Постойте минуточку…

Федор Савельевич спешно захромал к соседнему дому, скрылся в сенях и скоро появился обратно, держа в руках ружье и длинный, в верхний пояс, патронташ. Ружье было новое, двуствольное, на коричневом гладком ложе сверкнуло и погасло солнце.