Раскаленный добела - [17]

— Я потерял людей, — признался он. В его голосе звучала ужасающая безысходность.

Я и не думала, что ему есть до них дело. Я считала, что он видел в своих людях лишь инструменты и заботился о них лишь потому, что инструменты должны быть в рабочем состоянии. Но в его голосе сквозила настоящая горечь — сложная смесь из вины, сожалений и всепоглощающей тоски, которые ты чувствуешь, когда умирает кто-то из твоих близких. Это разбивает тебя, и заставляет чувствовать себя беспомощным. В словаре Рогана не существовало слова «беспомощность». Возможно, я была не права раньше, а может, ошибалась и сейчас. Время покажет.

Я умолкла и принялась изучать проплывающий за окном Хьюстон, выглядывая в теплом зимнем дне возможную мишень для стрельбы.

Глава 3

Большинство хьюстонских Домов владели особняками внутри Петли — длинной дороги вокруг центра города и дорогих кварталов, вроде Ривер Оукс. Домашний адрес внутри Петли был таким же показателем статуса, как езда на роскошных автомобилях или наличие собственных яхт.

Несмотря на то, что Роган был Превосходным в четвертом поколении, он не пытался ни на кого произвести впечатление. Вместо этого мы поднимались на северо-запад, оставляя город, а затем и главную дорогу позади. Старые техасские дубы простирали свои ветви над зеленой травой, мужественно перенося декабрьский дождь Хьюстона.

Мой телефон зазвонил. Берн.

— Да?

— Привет, Интернет стоит на ушах из-за какого-то переполоха в Ассамблее.

Что ж, для этого не понадобилось много времени.

— Ты знаешь, что происходит?

— Форсберг мертв. Я его не убивала.

— Ты в порядке?

— Да.

— Я вижу, что ты двигаешься на северо-запад.

Он отследил мой телефон.

— Все верно.

— Где ты?

— Я еду к Чокнутому Рогану домой.

Молчание.

— Не говори маме, — попросила я.

Роган рядом со мной ухмыльнулся.

— Не скажу, — пообещал Берн.

Я повесила трубку.

— Ты пытался убить Форсберга? — спросила я.

— Если бы я пытался, то он бы не покинул этаж.

— Ты выглядел так, будто собирался его убить.

— Я хотел получить ответы, и он бы мне их дал. А если нет, тогда пришлось бы.

Я и без магии понимала, что он не шутит.

— Ты сможешь достать отчет о его вскрытии?

Роган покосился на меня. Ну да, конечно. Как я могла усомниться в великом и могучем Чокнутом Рогане?

— Как ему удалось прыгнуть, будучи уже мертвым? — поинтересовалась я.

— Процесс прыжка состоит из двух фаз, — сказал Роган.

— Это очень похоже на дыхание, — принялся пояснять Корнелиус с заднего сиденья. — Форсберг притягивает магию, вдыхая, затем отпускает ее, выдыхая, и она переносит его вперед. Если кто-то убил его как раз в тот момент, когда он вдохнул, прыжок бы все равно произошел.

Мне нужен был доступ к базе данных Домов и ее пояснениям касательно высших магических талантов. К сожалению, я не была членом Дома, и мне не грозило когда-либо им стать.

Мы добрались до кованых ворот, которые распахнулись при нашем приближении, и Роган поехал по длинной изгибистой подъездной дорожке мимо живописных растений. Дорожка повернула, и в поле зрения появился большой особняк в испанском колониальном стиле, выстроенный на вершине невысокого холма. Двухэтажный, с толстыми стенами, облицованными искусственным мрамором, и красной черепичной крышей, он демонстрировал миру арочные окна. Большая круглая башня украшала правую сторону особняка, а крытый балкон предлагал полюбоваться видами с левой стороны. Красно-фиолетовые цветы свисали из подвесных кашпо, вытягиваясь над темными деревянными перилами балкона. В центре, тяжелая округлая дверь из старого дерева, окованная железом, предоставляла доступ во внутренние помещения дома. Это было невероятно романтично. Если когда-нибудь соберутся снять еще один фильм о Зорро, я точно знала место, где они могли бы это сделать. Я почти ждала, что мужчина в черной маске и плаще со шпагой в руке пробежит по балкону, спрыгнет на угольно-черного андалузского коня и галопом промчится мимо нас по подъездной дорожке.

Я заметила, как ко мне наклонился Роган.

— Тебе нравится? — спросил он тихо.

Люди врали мне каждый день, по нескольку раз, из лучших и худших побуждений. Я старалась врать как можно меньше.

— Да.

Самодовольная улыбка озарила его лицо. Ох, да, в конце концов, он же не своими руками его построил… Почему вообще важно, понравилось ли мне?

Мы прошли за ним в вестибюль со спокойным известняковым полом и массивными колоннами. Справа изогнутая лестница с коваными перилами вела наверх в коридор. Слева ожидала просторная гостиная с высоким потолком, украшенным грубыми деревянными балками. Она освещалась тремя рустикальными люстрами, представлявшими собой металлические обручи, утыканные лампочками-свечами, которые могли происходить из какого-нибудь средневекового замка. В левой стене были широкие арочные окна, поддерживаемые каменными колоннами, позволяя свету позднего утра проникать в помещение. На полу лежали красно-белые восточные ковры. Мебель была старой и добротной, на диванах лежали большие бархатные подушки. Массивный камин занимал дальнюю стену. Это место с легкостью могло стать душным и темным, но вместо этого было светлым, просторным и уютным. Тут и там стояли растения в больших горшках, добавляя ярких зеленых пятен каменным стенам.