Расцвет и падение - [6]

Ведунья, вещунья, всех стран владычица,

Многочисленным людям жизнь дарующая, песнь

святую тебе пропеть хочу ныне!..

В священный покой твоим повелением я воистину вступила,

Я, верховная жрица, Энхедуана!

Я короб священный несла, я на празднике запевала,

Но погребальные жертвы принесены – и я не живу уже более.

Я к свету приблизилась – свет опалил меня.

Я к тени приблизилась – меня окутала буря.

Мои уста сладкогласные наполнились ядом.

Моя радость во прах обратилась.

Мой приговор – о, Зуэн, – Лугаль-Ане!

Передай это Ану – пусть Ан решит дело!

Сообщи это Ану – Ан да распутает!

Да отнимет Жена судьбу Лугаль-Ане![8]

Стоит обратить внимание на то, что к Инанне, изначально почитавшейся в городе Ур, обращаются как к «всех стран владычице», – это прямая отсылка к тому, что ее власть распространялась отныне на территории, завоеванные отцом Энхедуанны. Значение этого стало очевидным позднее. Во всяком случае, молитвы Энхедуанны были услышаны, права восстановлены, восстание подавлено, после чего она обратилась к Инанне с хвальбой: «Моя возлюбленная госпожа».

Это восстание не было единичной случайностью. По мере того, как Саргон старел, власть над империей ослабевала. Согласно одной поздне-вавилонской хронике, «когда он состарился, люди со всех земель восстали против него и заперли его в городе Аккаде». Саргон все еще мог осадить «любого царя, который хотел бы назвать себя равным». Он двинулся из осажденной столицы и начал контрнаступление: «он отправился на битву и разбил их; выгнал и уничтожил их огромную армию». Еще позднее восстали кочевые племена Верхней Месопотамии, «атаковали яростно, но все же сдались перед его оружием, Саргон достиг их поселений и разбил».

История покажет, что восстания вокруг Аккада многократно повторялись в более поздние годы жизни любого правителя. Сын Саргона Римуш унаследовал от него власть, но его восхождение на престол сопровождалось восстаниями среди шумеров и в Персии. Римуш подавил восстания силой, оставаясь при этом слабым и непопулярным правителем. В конечном счете, он утратил верность даже своих придворных. В 2270 г. до н. э., после девяти лет правления, «его закидали табличками». Как иронично заметил в прошлом веке французский историк Жорж Ру, «это доказывает, что записанное слово уже тогда могло стать смертельным оружием».

Маништушу стал преемником Римуша. Его имя дословно переводится как «Тот кто с ним»: оно указывает на то, что он был братом-близнецом Римуша. Он тоже, кажется, назначил свою дочь верховной жрицей, – что, по-видимому, стало обыденностью. Великая военная кампания на юг, к Персидскому заливу, ознаменовала главное событие правления Маништушу:

«Маништушу, царь Киша, после покорения Аншан и Шерихум пересёк Нижнее море на кораблях. Цари городов на другом конце моря собрались на битву. Одержав победу и захватив города, Саргон низверг всех правителей и захватил всю страну вплоть до серебряных рудников. Камни гор, что за Нижним морем, он увёз; из них сотворил себе статую и подарил ее Энлилю».

Доступ к торговым путям на юге был вновь открыт, а значит волею судеб там можно было добывать металлы и лазурит, – ведь к тому времени северные территории империи ускользнули из рук аккадцев и были захвачены врагами.

После четырнадцатилетнего правления Маништушу власть перешла к его сыну Нарам-Сину, чье имя переводится как «любимый Богом». Нарам-Син стал таким же великим правителем, как и его дед. За тридцать шесть лет его правления (2254–2218 гг. до н. э.) люди сложили множество легенд о его величии. Унаследовав титул царя Аккада, Нарам-Син позже принял и другой титул – «царь четырех стран света», а затем повысил себя до «царя всей вселенной»; причем на письме перед его именем ставили изображение звезды – идеограмму, которая означает «Бог». На шумерском языке это слово звучало как «дингир», а на аккадском «илу».

Здесь пора поговорить о трудностях языка. Аккадцы и шумеры представляли семитские народы, но говорили на совершенно разных языках. Именно Саргон ввел аккадский язык в качестве официального языка государственного правления и имперской торговли. Аккадский – первый семитский язык, который зафиксирован в письменных источниках, и, по-видимому, двумя его основными диалектами считаются вавилонский и ассирийский. Однако первоначальный шумерский оставался обрядовым и религиозным языком. Возможно, это было связано с тем, что аккадцы перенимали богов завоеванных территорий, но в то же время назначали женщин царского рода верховными жрицами этих богов, обеспечивая тем самым религиозную верность.

Такая трансформация языка заставила жителей империи на нем говорить. С другой стороны, некоторые ученые настаивают на том, что шумерский язык сохранялся, и что Аккадская империя не что иное, как образец «широко распространенного двуязычия». Мы уже упоминали о том, что шумерский язык не что иное, как язык-изолят, при этом аккадский представлял восточную ветвь, одну из шести ветвей семитского. Он нашел распространение на территориях Леванта, Ближнего востока, Аравийского полуострова и Абиссинии.

Всеобщее пользование и аккадским, и восточно-семитским языками на землях Аккадской империи привело к «существенным заимствованиям на уровне стиля, к сближению в синтаксисе, морфологии и звучании». Действительно, аккадский язык долго оставался в статусе лингва франка в регионе вплоть до следующего тысячелетия, когда возник арамейский – язык, на котором говорил Иисус. Как ни странно, в конце концов, аккадский и восточно-семитский языки вымерли, тогда как семитские языки в целом нашли свое продолжение в финикийском, карфагенском, а также арабском, амхарском (эфиопском) и иврите