Расчленение Кафки - [27]

Таким образом, мы установили, что Масяня обладает многими качествами и свойствами инфантильного транзиторного объекта. Но классический транзиторный объект теряет свое значение для младенца к началу подфазы практики фазы диадных объектных отношений (фазы сепарации-индивидуации), то есть примерно к годовалому возрасту. Затем объект подвергается постепенному декатексису. Актуализироваться же вновь в зрелости он может в результате переживания человеком депрессивной или сепарационной тревоги или же в ожидании фрустраций, и это является, безусловно, процессом регрессивным, поскольку регрессия традиционно рассматривается как один из бессознательных Эго-защитных механизмов.

Возникают закономерные вопросы: неужели все многочисленные почитатели Масяни испытывают потребность вернуться к отношениям с младенческим переходным объектом и от чего им нужно защищаться? На этот вопрос я постараюсь ответить несколько позже, а сейчас хочу заняться выяснением того, какие еще потребности может удовлетворить Масяня.

3. Масяня — наше другое Я

Основатель «психологии самости» (self psychology), австрийско-американский психоаналитик, бывший президент Американской Психоаналитической Ассоциации Хайнц Когут описал как одну из потребностей самости потребность в «двойниковости» (twinship), или иначе потребность в альтер эго[126]. Напомню, что под самостью (по-английски Self, по-немецки Selbst) Когут понимал личностный параметр, в первую очередь определяющий адекватную самооценку. Рэне Шпиц трактовал самость как «продукт осознания… субъектом того, что он — чувствующее и действующее существо, отдельное и отличное от объектов и внешнего мира»[127]. Он утверждал, что самость, даже у взрослого, всегда предъявляет следы своего двойного происхождения, связанного, с одной стороны, с телесными функциями, с другой — с объектными отношениями. Шпиц писал: «Это двойное происхождение, нарциссическое и социальное, можно проследить во всех наших упоминаниях самости, например, самоуважение, самостоятельность, самомнение и т. д.»[128].

Людей с деформированной или фрагментарной самостью Когут именовал нарциссическими пациентами или личностями с нарциссическими расстройствами. Он подчеркивал тем самым, что объектные отношения таких людей затруднены, а проблемы их генетически связаны не с фаллической фазой и эдиповым комплексом, а с более нежным возрастом — возрастом первичного нарциссизма, как называл его Фрейд («…первично либидо концентрируется на собственном Я, впоследствии часть его переносится на объекты»[129]).

Когут описал три потребности самости: грандиозно-эксгибиционистскую, потребность в идеализации (в идеальном родительском образе) и потребность в альтер эго (потребность быть похожим на других). Последнюю он первоначально рассматривал как более зрелую форму грандиозно-эксгибиционистской потребности младенца быть отраженным, потребности в отзеркаливании (mirroring). Описывая три формы зеркального переноса, соответствующие стадиям развития грандиозной самости, Когут писал: «Архаическая форма (зеркального переноса) — это та, в которой переживание самости анализанда распространяется также и на аналитика; она представляет слияние на основе расширения грандиозной самости. Менее архаическая форма — это та, в которой пациент предполагает, что аналитик похож на него или что психология аналитика похожа на его собственную; мы будем называть ее переносом по типу „второе Я“ или „близнецовым переносом“»[130].

Потребность самости ребенка в альтер эго, в другом «Я», как развитие младенческой потребности в отзеркаливании, заключается в том, что ребенку необходимо знать о своей похожести на других людей, о своем малом от них отличии. Эта потребность удовлетворяется в ситуациях, когда ребенок проводит время с родителями, даже если активного общения в этот момент и не происходит — родители могут готовить еду, что-либо мастерить, читать, работать за компьютером, смотреть телевизор, разговаривать по телефону etc., а ребенок просто находится рядом с ними. Если эта потребность в целом удовлетворена, пусть даже не полностью, то ребенок оказывается в состоянии самостоятельно обеспечить себе переживания близости с родителем. Тогда посредством трансмутирующих интернализаций потребность интегрируется в зрелую самость. Если же потребность фрустрирована, т. е. удовлетворяется неадекватно — родители постоянно на работе, в командировке, где-то еще, — то человек вырастает ощущающим свою непохожесть на других людей, свою странность, отчужденность.

Когут считал, что потребность в альтер эго, так же как и другие потребности самости, может удовлетворяться в переносе в ходе психоаналитической терапии. Тогда происходят трансмутирующие (преобразующие) интернализации, что и позволяет достроить в терапии дефицитарные и деформированные структуры самости у нарциссических пациентов[131]. Такова модель психотерапевтического процесса, проводимого психоаналитиками, придерживающимися взглядов Когута и его психологии самости.

Вернемся к нашей Масяне. Она вполне может представлять собой объект самости, удовлетворяющий потребность в альтер эго. Масяня такая же, как большинство из нас: разговаривает на том же языке, так же неожиданно для себя напивается (мультфильм «Morgen»), так же покуривает травку (мультфильм «Radio»), так же мечтает (мультфильм «Dreams»), так же пугается на ночных улицах (мультфильм «Ded»), так же ездит в Москву (мультфильм «Moscow»), слушает ту же музыку (мультфильм «Splean»), живет в том же городе (мультфильм «Spb»).