Раса - [3]

— Где ты мишек видела? — стараюсь говорить без напряжения, но непроизвольно впиваюсь взглядом в розовое детское личико.

Тёща и мать заулыбались. И решили вновь поддержать игру, мало им наверно было:- Да, деточка, а Маша была, кашку с ними ела?

Светочка корчит рожицу и показывает язык.

— Света! — грозит Яна, — веди себя прилично.

— Не трогайте её! — вновь излишне резко рявкаю я. Ребёнок вновь прильнул ко мне.

— Дядя Никита, а ты мне веришь? — смотрит в мои глаза ангелочек.

— Верю.

— Вот здорово! — смеётся девочка. Лица взрослых вновь просветляются, видя такую детскую непосредственность. Лада присаживается рядом:- Вы, пожалуйста, быстрее решайте со своими медведями, очень кушать хочется, шашлыки стынут, — и смачно чмокает меня в щёку.

— Хорошо, — таю я, — садитесь, мы сейчас подойдём.

— Рассказывай, малыш, — нетерпеливо спрашиваю Светочку.

Девочка надувается от гордости, ей нравится, что её серьёзно воспринимают:- Значит так, дядя Никита, после того как я сходила в кустики, решила погулять и побежала по тропинке вверх. А там, большое поле, а за полем лес. А когда мы приехали на машинках, его не было, вырос, наверное, — делает она гениальное предположение. — Так вот, очень далеко, большая скала. А под ней, я думала, хомячки травку щиплют, а присмотрелась, мишки: мама и два таких хорошеньких мишутки. Я хотела побежать к ним, поиграть, но решила, мама заругает, вот и прибежала, а мне никто не поверил, — Светочка вновь надувает губки, в глазах блеснули слезинки. — А ты мне веришь? — пытливо заглядывает мне в глаза.

— Хотелось бы не верить, но ты, малыш, уверен, действительно видела медведей и очень правильно сделала, что не побежала к ним. Они дикие и могли тебя съесть.

— Брр, — зябко передёргивает острыми плечами девочка, — не хочу, что бы меня ели.

— И я не хочу, — серьёзно говорю я, — прошу, если увидишь диких зверей, бегом ко мне или к папе. Поняла? Да, дядя Никита, — радостно визжит Светочка и мчится рассказывать, что ей поверили.

Подхожу к Егору:- Не составишь компанию, пойдём, поглядим, что там?

— Папа и я с вами, — повис на моей руке Ярик.

— Никита, дружище, после поляны хоть на край света. Женщины нас не поймут.

— Может ты прав, — поразмыслив, соглашаюсь я.

Пью сухое вино, по привычке макаю шашлык в кетчуп, закусываю молодым зелёным лучком, но почти не чувствую вкуса, мне страшно. В отличие от всех, знаю, домой мы не вернёмся, нет его просто, ничего нет, ни городов, ничего.

— Никита, с тобой всё в порядке? — в глазах жены колышется тревога. Она всегда меня понимает.

— Со мной всё хорошо и с нами будет всё хорошо. Только кое-что произошло, нам нужно держаться друг друга. Тогда всё будет как надо, — в моей улыбке грусть и растерянность.

— Что случилось, Никита? — нешуточная тревога блестит в глазах Ладушки.

— Мы будем жить с нуля.

— Как это? — шепчет она.

— Очень скоро всё поймёшь.

— Не пугай меня.

— К сожалению, не пугаю, это факт. Но во мне зреет ощущение, все будет хорошо и даже очень, но…не сразу.

— Мне ничего непонятно.

— Скоро всем будет непонятно.

— Скажи, наконец, что произошло?

— Подожди немного, скоро сама всё поймёшь.

— Но, что именно я пойму? — шепчет в ухо.

— О чём мы шепчемся? — подмигивает Надежда.

— Да, так, "…о чём-то близком и родном…", — декламирую строку из какого-то стихотворения.

— Понятно, — ничего не поняла Надюха.

Внезапно слышится плач. По пляжу бредёт мальчик лет шести и горько плачет. Чувствуя, что произошло, нечто недоброе, поднимаюсь.

— Ты куда? — пугается жена.

— Мальчик, видишь?

— С родителями поссорился, — неуверенно говорит Лада, — хотя не похоже, так безысходно не плачут. У него действительно настоящее горе.

— Я такого же мнения.

— Вы куда? — спрашивают из-за стола.

Мальчик бредёт по пляжу, но не одному отдыхающему не интересно, что произошло. С одной компании, правда, предложил конфету. Полное равнодушие, жутко становится за людей.

Наша Светочка быстрее всех оказалась у мальчика:

— Кто тебя обидел? — голосочек дрожит от участия. Мальчик останавливается, перестаёт рыдать, но слёзы продолжают катиться с опухшего лица. К чести наших семей, через секунду все столпились около ребёнка. Моя мать присаживается на корточки:- Что случилось, мой золотой?

— Да, что случилось? Где твои родители? — тёща, морщит лоб и в вечно немом вопросе, поднимает брови. Красиво получается, ведь она учительница начальных классов.

Мальчик вновь зарыдал:- Утопли, — еле выговаривает он страшные слова.

— Нет, — в ужасе отшатывается мать, — этого не может быть.

— Ты сам видел? — сердце у меня сжимается от жалости.

— Да, они поплыли с ружьями на охоту за скалки, а там вода забурлила и стала красной. Это кровь. На них напала акула.

— Ну, вот, приехали, — фыркает Игнат, — мальчик фантазирует.

— Игнат, знаешь, что поймали те рыбаки? — во мне как снежный ком нарастает раздражение и злость.

— Ну, что? — он усмехается, скептически поджимает сочные губы.

— Эй! — крикнул я рыбачкам, — принесите акулёнка!

Глава семейства, подхватывает малька за хвост и неторопливо подходит.

— Катран, что ли? — Игнат наклонился и осёкся. — Где его нашли? Это детёныш белой акулы!

— Это не белая акула, это нечто гораздо более крупное существо, — я замечаю, как дядя побледнел.