Раса и мировоззрение - [53]

Поясним разницу между этими двумя видами отрицания на самом простом примере немецкой демографической политики в ее первоначально чисто количественной форме.

Вскоре после 30 января 1933 г. в Германии началась борьба против снижения рождаемости... Я не буду говорить о сути этой демографической политики, а хочу лишь показать, как отреагировал на нее мир и чем он обосновывал свое возмущение и этой частью немецкой расовой политики.

Эта негативная реакция была неожиданной даже для многих из нас. Мы ожидали споров по еврейскому вопросу, но как могли возникнуть серьезные политические проблемы из-за того, что Германия не захотела больше мириться с сокращением численности собственного народа? И тем не менее они возникли. В прессе всего мира началась антигерманская кампания, причем использовались две группы принципиально разных аргументов.

В одном случае негативное отношение было чисто идеологическим. Исходило оно от ортодоксально-конфессиональных кругов, которые заявляли, что, хотя немецкий народ и его правительство, несомненно, имеют право заботиться о повышении рождаемости и хотя их устремления в этом направлении совпадают с ортодоксальными учениями, по принципиальным мировоззренческим убеждениям нельзя одобрить тот способ, которым Германия постепенно переходит от осознания необходимости повышения рождаемости к мерам государственного принуждения в этой области. Это якобы угрожает морали, всем этическим ценностям и основам культуры, если Германия отказывается впредь следовать учению, которое привело бы нацию к вымиранию вместе с се культурными ценностями. Политика Германии в этой области вызвала настоящую бурю. Враждебная пропаганда доходила до полного неприличия. Так весь земной шар облетел такой тезис: надо протестовать против немецкой демографической политики во имя человечества и его культуры, ибо Германия находится на пути превращения своего парода в варварскую орду, в которой отдельные люди, мужчины и женщины, будут лишены человеческого достоинства и с ними будут обращаться, как с домашними животными. Эта аргументация, которая якобы вращалась вокруг идеи, действительно нанесла немецкой демографической политике большой вред за рубежом, тем более что для подтверждения упреков придумывались самые невероятные случаи, якобы имевшие место на практике.

Так однажды европейская пресса сообщила, что в одной точно названной деревне в Гессене одичавший нацистский режим создал человеководческую ферму. Указывались имя руководителя, площадь участка, количество персонала и т. п. Все эти точные данные должны были обеспечивать правдоподобие картины. Мы связались с местными властями и выяснили, что все данные правильны, только описанные события происходили не в 1933 году, как утверждала пресса, а в 1928 или 1929. Это была коммунистическая колония, которую даже тогдашний режим прикрыл. Кто-то выволок эту историю из архива, придал ей современный вид и пустил гулять как доказательство «человеководства в нацистской Германии».

...Итак, в рамках всемирной кампании травли игра велась и на убеждениях идеологического характера. Людям говорили: В интересах идей, в интересах нравственности, морали и человечности вы нс должны терпеть то, что делается сейчас в Германии. Вообще-то вас это не касается, но вы должны протестовать против этого во имя культуры.

Кроме этой причины нападок есть и другая, более понятная: стремление защитить свой народ от предполагаемой угрозы.

Германия поднялась на защиту от угрожающей немецкому народу смерти. Мы снова хотим стать растущим народом, мы нс хотим умирать. Этот лозунг имел успех. После года целенаправленной демографической политики мы достигли увеличения рождаемости на 23%. Это уникальный случай в истории. Мы гордимся этим и охотно пишем об этом.

Однако определенные политические группы в других странах ощущают рост немецкого народа как угрозу (или делают вид, что ощущают) и иод тем предлогом, что немецкая демографическая политика нарушает политическое равновесие в Нвроие, выступают против нас. Пример одержимости целой нации подобным страхом - Франция. В 1933-35 годах она жила в страхе перед призраком немецкого вторжения. Бессмысленно говорить французу, даже самому образованному и дружественно настроенному к нам, что это нелепость. Он не верит и остается при своем мнении. Я сам убедился, что подобные дебаты с французскими друзьями Германии, высоко интеллектуальными и порядочными людьми, совершенно бессмысленны. Мы можем сколько угодно говорить, что не собираемся послезавтра начинать войну, что у нас нет для этого средств, что нам еще понадобятся годы для мирной работы у себя дома. Мы можем говорить, что старшее поколение, пережившее войну, не хочет новой, а молодое поколение, как и все мы, живет под неслыханным политическим давлением нашей эпохи и мечтает о творческом труде в спокойной обстановке. Выслушав все это, наши французские друзья возразят: Даже если вы не хотите вести войну, вам придется снова ее вести, иначе вы не справитесь с избытком населения. Через несколько лет вы будете вынуждены иод неслыханным давлением роста населения хлынуть через европейские границы и двинуться на Париж или невесть куда еще, иначе вам печем будет дышать от перенаселения. Ваша демографическая политика - безумие, ибо она ускоряет этот неизбежный взрыв. Может быть, она всего лишь орудие империализма и шовинизма. Вы проводите ее, чтобы однажды, как гунны, наводнить всю Нвроиу. На француза, который знает, что его собственный народ численно уменьшается, подобная аргументация действует очень сильно. Он склонен видеть в немецкой демографической политике непосредственную военную угрозу, от которой он должен защищаться.