Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [63]

— Да, я — групи, можешь называть меня так, мать мою, групи. Я уже с восьми лет групи для Джона Ли Хукера!

Это та самая девушка, которая высмотрела в Нью—Йорке среди всех прочих Хендрикса и уговорила Час Чандлера пойти с ней и послушать его. Вот кто в действительности открыл Джими. Ах, и Энджи была одной их таких девушек. Одной из истинных дам в этих бандах, любящей и уважительной. Энджи была всегда рядом, на каждой стоящей вечеринке, на каждом значительном событии.

В первый же раз, как я увидел сосочки Анджелы, моё сердце остановилось. Она сидела на ступеньках кинотеатра в Вест–Энде на премьере фильма, снятого нами в Польше. Майк Джеффери, гений своего дела, постарался, и получилась небольшая шикарная bona fide премьера, были приглашены известные лица, Джули Кристи пришла. Среди сидящих на ступеньках и Анджела. На ней маячка с глубоким вырезом и оттуда, где стоял я, чуть выше её, на лестнице, каждый раз как она двигала рукой, видны были очертания её прелестных остреньких сисечек.

Зачем ехать мне в Индию, подумал я тогда, если могу здесь поймать в силки эту птичку — загорелся я. Её и прежде я уже встречал. Обычно мы болтали, смеялись, сидя на заднем сиденье по дороге домой из Фламинго в предрассветные часы. Но тогда я решил отвезти её к себе, это милое личико. Забавно, что вид случайно подсмотренной груди может перепотрошить всё сознание и любые сколько–нибудь разумные доводы улетучиваются словно в открытое окно. Она жила с Энди Саммерсом в полуподвальном этаже дома Зута в Фулхеме, и тот день стал последним для неё с Энди. Мы стали, как обычно говорят в таких случаях, ходить под руку и всё такое. Но прежде чем она переехала ко мне, и я подготовил себя к совершенно сумасшедшей мысли о женитьбе, я прошёл через период экспериментирования ещё с кем–нибудь. Но она всегда меня находила, где бы я ни был. Участвуй я в оргиях или лёжа не один в постели, оглядывался и всегда видел её горящий взгляд, следящий за мной.

Затем она попала в опасное положение. Один старый богатей собрался увезти её на юг Франции. Здесь, со всеми этими лондонскими соблазнами и легко доступными наркотиками у неё будущего не было. Она уже было согласилась, чтобы этот старый пень увёз её к голубому Средиземному морю, к пальмам и пляжам. И, несмотря на то, что все кругом ей говорили, чтобы она ехала, я рванул в аэропорт и увёз её в Эдинбург, где мы должны были выступать в тот день. В поезде я и Энджи. Вот и Шотландия. Незабываемые выходные в старой шотландской гостинице среди белоснежных простыней её светло–шоколадное тело, сверкающие глаза, кружева белья, купленного ею в Лондоне. Я на седьмом небе. Вот так всё и случилось. И свадьба. И куча друзей и знакомых.

После выходных в Эдинбурге мы решили расписаться. С того дня Энджи только смеялась и улыбалась и ни о чём другом уже не помышляла. Первые несколько месяцев прошли в раю. Квартирка моя была мала для нас двоих, и мы решили переехать, но и расстаться с дорогим моему сердцу местом, где всё напоминало о моих любовных приключениях, было жалко. К тому же расположение прямо над Сент—Джеймсовском Скочем, делало мою квартирку очень привлекательной. И я решаю оставить её за собой — можно переночевать в центре, если что. А для жилья мы выбрали место подальше от делового центра.

Всё было тип–топ. Сорокопятки по–прежнему занимали лучшие места. Много работали на телевидении. До свадьбы я знал Энджи два года. А прожили вместе всего шесть месяцев. И всё.

Слишком много кислоты. Не ясность мышления, а сплошные галлюцинации. День, другой, каждый час на счету, не представляешь, что несёт следующий. Старые добрые времена. LSD уходило тоннами. Особенно в гостях. Проводили время, обмениваясь идеями. Доджер, Пилюля, Эппи, Зут и Хилтон. Все мы были целеустремленными домоседами, предавались медитациям, а затем с жаром обсуждали свои впечатления и делились приходящими в голову фантазиями.

Помню, однажды выдалась особенно нагруженная ночь в доме Доджера (Хитреца). Кроме самого хозяина и меня были там, Барри Дженкинс, Энди и его подруга–индианка. Энди на семи панелях написал фрески, описывающие рождение мира, как учил Кришна. На последней, седьмой, изображена среди деревьев Кали, богиня смерти и разрушения. Тем вечером, после долгого смотрения на эту богиню среди листвы деревьев, под воздействием наркотиков, начал различать идиллический женский образ. Конечно Энджи. Англо–индианку. Ежедневно встречаемую мною, или, по крайней мере, раза три в неделю. После пристального вглядывания в богиню Кали я впал, лёжа на полу, в кому, окружённый остальными, не менее нагруженными. Мы все почти достигали крайней точки. Все примерно одинаково далеко заплывали, а потом обсуждали и дискутировали о тех местах, где побывали.

— Кто–нибудь видит Лестницу? — услышал я голос Энди.

И приказывает мне взобраться по ней. Но я упираюсь в небо, полным–полно вокруг меня звёзд, вдруг все они превращаются в глаза, в миллионы глаз.

— Следуй за одним, — снова Энди.

Выбираю один, и двигаюсь к нему. И… сталкиваюсь лицом к лицу с Кали. Вокруг меня — пустота. Темнота. Затем я слышу голос, который спрашивает меня, зачем я здесь и по какому праву потревожил Кали.