Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х - [3]

Еще не такие трудности придется мне преодолеть. Главное – не отступать. «Тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет» – верные слова, которые я слышал мельком, идя вчера из театра.

04.02

Сейчас я хочу написать страшную поэму, продолжение «Сна», примерно такового содержания.

Я плыву по какой-то широкой реке в лодке. Рядом со мной таинственный спутник, одетый во все красное. Он молчит, и мне страшно. Мы едем дальше. Река разделяется здесь на три протока: Проток Пота, Проток Слёз, Проток Крови – и впадает в Океан Горя.

Между этими протоками два острова. Один – небольшой – полон чудной растительностью, прекрасными птицами и пр. В центре его стоит Золотой замок, где живет страшный великан. Второй – большой, скалистый и печальный остров. В центре его большая дыра, ведущая в подземелье, охраняемая тремя страшными псами. Таинственный спутник высаживает меня на берег и говорит, чтобы я спустился вниз, в подземелье, и освободил томящихся там людей. Для того чтобы это сделать, нужно их заставить самим развернуть красное знамя и достать факел свободы, который ослепит страшного великана, посадившего сюда людей. Я спускаюсь вниз и, пройдя через многие опасности, достигаю огромной залы, где в страшных мученьях трудятся люди, охраняемые псами. Я вскакиваю на камень и пламенной речью призываю их к освободительной борьбе. Злобные псы кидаются на меня, но я успеваю зажечь факел свободы, свет которого ослепляет их и будит рабов, которые кидаются на псов, кирками, кандалами разбивая им головы, душа их руками и впиваясь голодными зубами в их горла.

C диким криком следуют они за мной из темного подземелья наружу. Кидаются в воды и захватывают замок своего врага-великана, который сначала, ослепленный светом факела, кидается на людей и вступает с ними в битву. Но в это время появляется мой таинственный спутник, вид которого приводит в ужас великана, и, пронзив его кинжалом, бросает в реку. После этого он скидывает красный капюшон со своей головы, и все видят его благородное лицо, озаренное светом факела.

Может быть, это глупо. Фантастично, несовременно, но тем не менее я постараюсь написать это, хотя аппетит писания на сегодня у меня пропал.

09.02

«Только грядущее область поэта!»[13] – писал Брюсов. Хотя и не смею причислять себя к священному лику поэтов, но проблема грядущего очень меня интересует.

05.03

Стихи не пишутся и не лезут в голову. Торчит только одна глупая строчка:

снится,

Как мчит таинственная ночь

на золоченой колеснице.

И точка.

Как жалкий цвет растет в тени,

Так я живу печальный, хилый.

О, Р… на меня взгляни

И назовись моею милой.

Твой голос нежен, как свирель,

Он глубоко пронзает душу,

Твою божественную трель

Я целый день готов бы слушать.

Взгляни, пускай заря любви

Нас озарит прекрасным светом,

Моей души не отрави,

Пригрей несчастного поэта…

09.03

О чем писать? Иссякли мысли,

Устало быстрое перо,

Как тучи тайные нависли

Вопросы пламенных миров.

В бездонной тьме вы точки света,

Вы, указующие путь,

Вы вдохновение поэта

Влили в тоскующую грудь.

Когда, как будто черным шелком,

Положит вечер свой покров,

На вас, о звезды, диким волком

Завыть в экстазе я готов,

А на поляне, там, где черти

С усмешкой шепчутся в кустах,

Плясать безумный танец смерти

С кровавой пеной на устах.

Я зверь, я дик, я жажду крови,

Я в горло впить желаю клык,

Безумный взгляд мой жадно ловит

Последний стон, последний крик.

А после, в липкой теплой луже

Умыв лицо, опять плясать

И наводить безумьем ужас

На молчаливые леса.

И засмеяться диким смехом,

Звенящим гулко, будто сталь,

Чтоб после долго громким эхом

Переговаривалась даль.

Пускай кричат о злобе совы,

Кому не страшен я теперь?

Задвиньте крепкие засовы,

Не то вернусь! Я зверь, я зверь!

……………………………………

Ваш тайный свет налил мне в душу

Безумье силы в этот час,

И нет того, что не разрушит

Мой разрушающий экстаз.

03.09

Читал Тургенева и восхищался задушевной дикостью и яркостью «Песни о Гайавате».

06.09

Два друга у меня, с которыми делю я

Волнения и страсти жизненной игры.

Совместно радуясь и вместе негодуя,

Справляем юности безумные пиры.

Один из нас отбросил пылкие мечтанья,

Туманной тени грез его не ищет ум.

Опора наша в нем, в его самобладаньи,

В суровой глубине его правдивых дум.

Другой мой лучший друг, безумец и мечтатель,

Прелестных глаз и чудных губок обожатель,

Он юность размышленью посвятил.

Ему дороже всяких развлечений

Святые недра увлекательных учений

О всех системах неизведанных светил.

Я третий. Фантазер, гордец честолюбивый,

Неведомый певец непризнанных стихов,

Всегда влюбленный и слезливый,

Для радостных минут отдать себя готов.

Виденья светлых муз одна моя отрада,

Созвучия стихов я рад всегда впивать.

За песни за мои мне взор любви награда,

За звуки нежных слов готов я обожать.

10.10

Эта моя любовь не похожа на все эти интрижки, когда «да» было целью.

Нет, это чувство так же сильно и чисто, как чувство мое к Р. К… и еще более сильно.

В гирлянды слов вплетаю, как цветы,

Я о тебе прекрасные мечты.

В моей груди всегда рождаешь ты

Могучий дух любви и чистоты.

Тебя люблю, как тайны юных грез,

Взлелеянных под шепотом берез.

Ты вся чиста, как жемчуг детских слез,

Как лепестки моих любимых роз.