Ранний ледостав - [142]

— Вот об этом я и должен сказать, Петр Геннадиевич. Очень меня пастухи просили…

Секретарь райкома отложил в сторону ручку и листок, на котором все время, пока Карыкур говорил, делал какие-то пометки.

— Ну что ж, товарищ Ямру… Одно вам скажу: спасибо! Правильно вопросы ставите, как настоящий депутат. Очень нужную информацию вы нам дали. Думаю, и райкому есть над чем поразмыслить, и райисполкому, да и комитету народного контроля работы хватит. Так, Лев Сергеевич?

— Я уже наметил план, Петр Геннадиевич, — кивнул тот. — В самое ближайшее время приступим к проверке.

— Хорошо. Обдумай все в деталях, зайдешь потом со своими соображениями. А насчет отравленных оленей вы, Иван Дмитриевич, действуйте в соответствии с законом. Если что — поддержку обеспечим.

— Мы уже подали заявление в прокуратуру, — ответил Мудрецкий. — Там, думаю, разберутся во всем объективно, тем более что факты у нас самые что ни на есть очевидные.

— Я тоже полагаю, что разберутся, — кивнул Беланов. — Во всем разберемся. — И как бы убеждая кого-то, добавил: — Обязательно разберемся.

* * *

Недели через полторы, когда весна уже полностью вступила в свои права и снег остался только в ложбинах и защищенных от солнца урочищах, Карыкур, закончив в стаде профилактические работы, сидел на нарте, что стояла неподалеку от чума. Подставив лицо горячему уже солнцу, он прислушивался к отдаленному гулу буровой, доносившемуся с востока.

«Вот и еще одна забурилась, — подумал он. — На новом месте. Что же дальше-то будет? Не вылетит ли из-под земли, как в той легенде, семиклювый-семикрылый ворон, не наделает ли новых бед? Да-а… Неужели нельзя так брать нефть, чтобы не губить тайгу и тундру? Можно, наверно. Не зря же райком занялся этим делом, поприжал кое-кому хвосты за бесхозяйственность, за испорченные пастбища… Кулику досталось по первое число, плохо для него все может кончиться. Озлобленный, сказывают, стал. Да что там сказывают, если этот самый Кулик самолично тогда на квартиру Нятамы пожаловал — только чтобы со мной поговорить…»

И Карыкур вспомнил, как на второй день после того, как они с директором побывали в райкоме, в дом Нятамы вломился Кулик. Карыкур как раз укладывал вещи — собирался сразу после обеда возвращаться на вертолете в стада. Он один был в доме в этот момент — Нятама на своей звероферме, его старая мать пошла проведать соседку.

Встал Кулик на пороге — руки в боки, высокий, в хромовых сапогах, хромовом демисезонном пальто нараспашку, шляпе, лицо надутое, как глухариный зоб; повел высокомерно похожим на парус носом, пренебрежительно скользнул взглядом по обстановке комнаты, наконец столкнулся глазами с Карыкуром и, недовольно нахмурившись, отчего стал еще более надутым, бросил пренебрежительно:

— Это ты, что ли, Карыкур будешь?

— Ну я… — несколько озадаченный этим грозным явлением ответил Карыкур — А откуда вы знаете?

— Откуда… — ухмыльнулся Кулик. — Да такого склочника, как ты, за километр носом чуешь. Сморчок-сморчком, а туда же, в законники лезет!..

— Слушайте, что вам в конце концов здесь надо?! — возмутился Карыкур. Сказать правду, он предполагал, что после заявления в прокуратуру, после визита в райком Кулик будет искать с ним встречи. Все-таки слишком большой фигурой был в поселке начальник базы производственного отдела экспедиции, чтобы не пронюхать с помощью связей, откуда ветер дует и кто устроил ему беспокойную жизнь. Карыкур, сначала было разозлившийся, вдруг стал совершенно спокоен: неужели же он не постоит за себя? Да раз этот Кулик пришел сюда, уже понятно, как, если понадобится, заткнуть ему глотку: он сунет Кулика носом в его же бесхозяйственность в халатность. Чего ему, Карыкуру, смущаться-то, если он уверен в своей правоте? Да и вообще — что он, не бывший моряк, что ли?! Нет, напрасно Кулик пыжится — он не боится с ним схватки.

Правда, с другой стороны сейчас перед ним стоял не просто начальник базы экспедиции, а его личный «соперник», который, как ни крути, встал на пути Карыкура, отнял его первую большую любовь, принес ему несколько лет страданий; и страдания эти снова донимают душу с тех пор, как узнал он, что Кулик заставляет страдать и Айнэ, его любимую… Да, вот в встретились они впервые… Теперь предстоял им, «соперникам», тяжелый и неприятный разговор с глазу на глаз…

Карыкур давал себе слово, что ни в коем случае не позволит выплеснуться личному — только дело, только работа. И все же — как ни старался он подавить свою стойкую неприязнь к Кулику — ничего не получилось. Потому, наверное, потеряв терпение, он и отозвался резко, почти грубо:

— Послушайте, что вам в конце концов надо? Вломились в чужой дом, хамите, вяжетесь!..

— Ха! Это я, оказывается, вяжусь! Да на кой черт ты мне нужен! Не видел я тебя никогда в жизни, и еще бы столько же не увидал, ничего бы не потерял. Но ты же ведь прилип ко мне, как… как… — Кулик прошелся из угла в угол, сделал резкий разворот, — Ты хоть понимаешь, что мешаешь людям работать или нет?.. Тормозишь выполнение важнейшего государственного задания! — Он остановился прямо перед Карыкуром. — Прискребся тут со своими вшивыми оленями… пастбища какие-то изобрел…