Ранний ледостав - [123]

Но тут же за этим желанием возникло другое, не менее страстное: он сейчас, немедленно, найдет Айнэ, бросится к ее ногам и скажет: «Смотри, Айнэ, как я люблю тебя! Не то что твои бабник Яша!.. Я тебе все прощаю. Пойдем со мной!» Он даже успел представить, как осторожно подхватывает ее, потерявшую сознание, на руки и навсегда забирает из дома, который принес ей столько страданий, столько мучений…

Он представил себе эту упоительную картину, и вдруг услышал в душе какой-то мрачный, непримиримый голос: «Неужто ты так быстро забыл, как она предала любовь, как растоптала твои чувства? Да разве ж можно такое простить? Подумай-ка как следует…»

Старуха Туньла, видно догадавшись, что происходит сейчас в душе Карыкура, нарушила затянувшееся молчание:

— Сколько раз, Карыкур, говорила я ей: «Не связывайся ты с этим Яшей! Не нашего он языка человек, не нашей веры. Есть ведь, говорила, у тебя уже парень, зачем же еще кого-то искать?»

«Перестаньте сейчас же! — чуть не закричал Карыкур в голос. — Для меня ваша Айнэ — никто!» Но все же он нашел в себе силы сдержаться, нашел силы выслушивать и дальше бормотание старой Туньлы. А та, убирая со стола посуду, все говорила и говорила:

— Но куда там, разве теперешние девушки к родительскому совету прислушиваются? И как это я, старая, бестолковая, за ее тропой вовремя не уследила! Единственная дочь, кровь родная… А как бы спокойно ей с тобой-то было… — Тут Туньла метнула в сторону Карыкура мгновенный взгляд, словно пытаясь по лицу его понять, есть ли какой прок в ее словах, будет ли еще от Карыкура какая польза ее дочери…

Поняв этот взгляд именно так, Карыкур сразу же поднялся.

— Ладно, бабушка Туньла. Не будем старого ворошить, что было, то прошло. Не воротишь. А за чай спасибо. — И, словно какая-то сила выталкивала его из этого, некогда столь желанного дома, он торопливо вышел на улицу.

Думая о том, что рассказала ему сегодня мать Айнэ, он и не заметил, как дошел наконец до дома Нятамы, не заметил, что тот, в одной холщовой рубахе, с расстегнутым воротом, поджидает его на крыльце.

— Ну где ж ты запропал-то, земеля? — вернул его к действительности Нятама. — Где тебя только, чертягу, носит? Бродишь где-то и не знаешь, что некоторые тут без тебя жить не могут! Звонят и звонят, пяти минут не прошло, как последний раз звонили, спрашивали, когда же ты наконец явишься.

— Кому это, интересно, так приспичило, что и тебя покоя лишили?

— А догадайся! — Нятама загадочно улыбнулся, ероша свои и без того всклокоченные волосы. Совсем уже отходя от разговора со старой Туньлой, Карыкур всерьез начал соображать, кому это он мог понадобиться здесь, в поселке, где у него ни родни, ни знакомых, кроме Нятамы. На ум пришел сбивчивый рассказ его матери о стычке Лозара с каким-то экспедиционным начальником, и Карыкур вздохнул с облегчением:

— Это небось из экспедиции? Насчет разграбления могильника?

— А вот и не угадал! Даже близко не лежало, земеля!

— Вот собачий узел! — Карыкур был озадачен. — Ну так кто же тогда, говори, не томи!

— Я бы тоже никогда не подумал, даже в голову бы не пришло… — Глядя на расстроенное лицо друга, Нятама решил больше не испытывать его терпение. — Айнэ тебе звонила! — И уставился на него, ожидая, какое впечатление произведет эта новость на друга. — Бывшая твоя Айнэ несколько раз звонила…

— Айнэ? — Карыкур было опешил, но тут же взял себя о руки. — Серьезно? Не того, не вкручиваешь?

— Какие могут быть шутки, земеля? Позвонила, спрашивала, когда ты домой улетаешь. И рабочий свой телефон дала, и домашний. Пусть, говорит, обязательно позвонит мне.

Взволнованный новостью Карыкур сказал, думая о своем:

— Ладно, Нятама. Иди в дом, простудишься. Я сейчас буду, воздухом свежим подыщу малость…

Да, звонок этот был для него полной неожиданностью. Чего угодно он ожидал, только не этого.

«Зачем я ей вдруг понадобился? Вот черт, история! — мучительно соображал он, сидя на ступеньках невысокого крыльца. — Может, она решилась уйти от своего Яши, а я тут как тут? Намекала же сегодня ее мать, что нету у них с Кулаком нормальной жизни — и не будет… Да, скорее всего, плохи у ней дела, прижало, если меня вдруг вспомнила. Выхода ищет, мечется, вот и дала телефоны… Надо же, и это после того, что она со мной сделала…»

Ничего другого не приходило ему в голову. Хотя все же было неясно: если она и впрямь захотела уйти от своего Кулика — что же ей мешает-то? Жить ей есть где, мать всегда примет… Нет, тут что-то иное, совсем непонятное… Он, видимо, и впрямь зачем-то здорово ей понадобился, раз она так настойчиво разыскивает. Но вот зачем? Да еще так срочно… Зачем, зачем, зачем? — неотвязно стучало в его висках. — Зачем я ей вдруг понадобился?» Он вновь и вновь задавал себе этот вопрос и по-прежнему не находил на него ответа.

И в то же время душу его невыразимо грело удовлетворение — оттого, что минутой этой он хоть как-то отомщен за причиненную ею боль, за растоптанную ею любовь; когда-то он страдал и мучился, теперь пришел и ее черед; самое правильное, что он может сделать — пренебречь ее просьбой и тем самым унизить Айнэ, хоть как-то сквитаться с ней… Но сердце, сердце все еще не переболевшее до конца, оно помимо его воли призывало простить обиду во имя их прежней любви, оно хотело с ней встречи… «А что, если ей нужна моя помощь? — подумал он вдруг. — Мужчина я в конце концов или нет? Раз просит — надо встретиться!»