Ранний ледостав - [121]

После разгрузки самолета — а выгружали в основном обсадные трубы и какие-то еще неизвестные зоотехнику железки — Кулик опять забрался в свою вахтовку и укатил; и только тогда Карыкур направился к самолету, на посадку.

На следующий же день, прямо с утра Карыкур уже был со всеми своими пробами в ветеринарной баклаборатории Пулнгават Воша. Оставил он здесь и сверток с тем порошком, что удалось им случайно обнаружить в кузове затонувшей недалеко от буровой машины. Вообще-то на такие анализы уходило до недели времени, но у Карыкура и здесь нашлись однокурсники по техникуму, и он договорился, с кем надо, что анализы ему сделают как можно быстрее.

Результат выдали через три дня: падеж оленей произошел по причине отравления кальцинированной содой. Врач баклаборатории, писавший заключение, пояснил ему, что эта сода, применявшаяся, видимо, в процессе испытания скважины, обладает выраженным соленым привкусом. А поскольку животные, особенно весной, испытывают острый недостаток в соли, то не исключено, что случайно наткнувшись на этот самый порошок, они приняли его за соль. И не успокоились, пока не подчистили все, что было в машине… Наверное, так все и происходило, потому что никаких других причин отравления или следов болезни лабораторный анализ не показал…

В этот же день, получив заключение лаборатории на руки, Карыкур вернулся в Хорамвош. Друга Нятаму дома он не застал, был еще на работе, и встретила его старая Остяр. От нее-то Карыкур и узнал, что Лозар был у прокурора, что уехал он на следующий день, и все бы ничего, да только возник у старика какой-то большой скандал с одним из начальников экспедиции. Что-то кричал тут старик про кладбище его родителей, но крику было так много, что Остяр ничего толком не поняла, сказала, что Карыкуру лучше обо всем расспросить у Нятамы.

Отказавшись от предложенного старухой чая, Карыкур первым делом отправился на почту, чтобы позвонить, как в договаривались заранее, директору совхоза, доложить о результате лабораторных исследований.

Директор оказался на месте, в своем кабинете, и уже это было удачей. Хотя Иван Дмитриевич разговаривал с кем-то то внутреннему телефону, секретарша, узнав голос Карыкура, тут же соединила их, и Карыкур догадался, что Иван Дмитриевич ждал его звонка.

Внимательно выслушав его и поблагодарив за оперативность и находчивость, директор попросил зачитать заключение, какое-то время молчал, видимо, обдумывая решение, наконец распорядился:

— Вот что, Карыкур. Погоди пока возвращаться. Завтра я вылечу к тебе, в Хорамвош. Дело, как видишь, серьезное заваривается. Надо на месте во всем разбираться. Надеюсь, райком будет на нашей стороне… Ты понял меня, Карыкур?

— Понял, Иван Дмитриевич. Жду вас.

Выйдя с переговорного пункта, он взглянул на часы. «По времени Нятаме пора уже быть», — подумал он и заторопился.

Но добираться по улице, сплошь залитой талой водой, было совсем не просто. От многочисленных луж разбегались проворные верткие ручейки, стекались к реке, по берегу которой теснились старые одноквартирные домишки, построенные колхозом в первые послевоенные годы.

Поселок Хорамвош Карыкур изучил вдоль и поперек еще в то лето, когда приезжал сюда перед началом учебного года к Айнэ. Дом Айнэ стоял у самого берега, рядом с длинными амбарами рыбкоопа. Вспомнив вдруг этот неказистый домишко, Карыкур невольно приостановился, оглянулся назад. Да, вот он, по-прежнему виднеется в конце улицы, упирающейся в реку…

Внимательно приглядевшись, Карыкур заметил, что из трубы на крыше бывшего домика Айнэ поднимается легкий, еле видный дымок.

«Интересно, кто там сейчас живет? — подумал он, прислоняясь к забору поселкового кинотеатра. — Ведь у Айнэ, как и у меня, из родни — одна только мать… Она уж теперь старенькая… Скорее всего, живет сейчас с дочерью в новом доме экспедиции, у зятя…»

Мысли Карыкура как-то сами собой перенеслись к прежним обитателям этого дома, и, охваченный воспоминаниями, он отвалился от штакетника, а ноги, как-то сами, помимо его воли, понесли Карыкура к месту, с которым связано было так много сладких воспоминаний. У него не было никакой цели — захотелось вдруг просто так, вблизи, взглянуть на бывший ее дом… Когда до него оставалось всего ничего и Карыкур раздумывал уже, не повернуть ли ему назад, из раскрытых сенок на улицу вышла вдруг мать Айнэ, одетая, как обычно, в легкую ягушку и короткие сапожки. Едва взглянув в сторону улицы, она сразу узнала его.

— Неужто это ты, Карыкур? — окликнула она старческим, мало изменившимся голосом. — Ты, похоже, ко мне… Ну иди, иди — грех от самого порога обратно сворачивать. Зайди в дом. Чайку попей. Поговорим немного, а то какой же разговор на улице? Заходи, если, конечно, зла на меня не держишь…

И Карыкур, сам не зная почему, охотно подчинился старушке, вошел следом за ней в дом. А может, как раз потому и вошел, что жила она не у дочери, и, стало быть, плохо ей было в семье Айнэ, стало быть, сможет Карыкур узнать многое о том, как та живет, и, может быть, снова вспыхнет в его душе надежда…

Не отказался он и от чая — не хотел обидеть старушку. Его подмывало спросить об Айнэ, да как-то все стеснялся, пока старая Туньла сама не пришла ему на помощь.