Ранние цивилизации Ближнего Востока - [105]

В египетском письме любая вещь и каждое существо, которые могли быть изображены, стали пиктографическими знаками. Для того чтобы написать слова «кинжал», «утка», «кровать», писцу приходилось рисовать их (пиктограммы – символы, обозначающие целое слово.) Данный принцип сохранялся до самого конца существования египетской цивилизации. Когда египтяне сталкивались с прежде неизвестными видами животных или предметами, в их письменности появлялись новые знаки. Таким образом частью иероглифического письма стали колесница, лошадь, изогнутый меч.

Отчасти таким же образом можно было обозначать различные действия. Для того чтобы записать глагол «бежать», писцу приходилось изображать бегущего человека, «плавать» – рисовать пловца, «лететь» – птицу. Даже глагол «давать» можно обозначить с помощью изображения протянутой руки, «дающей» кусок хлеба, лежащий в ее ладони.

Однако, несмотря на всю свою оригинальность, пиктографическая система не подходила для записи таких более сложных слов, как «помнить», «любить», «становиться», «умирать». Чтобы преодолеть это препятствие, египетским писцам пришлось всего лишь выйти за пределы пиктографии. Сделать это можно было с помощью идеографии и омофонии. В результате (и это очень расстраивает современных дешифровщиков иероглифов) некоторые знаки стали читаться как части текста, а другие служили «подсказками», позволяющими читателю лучше понять лежащий перед ним текст.

Принцип омофонии чрезвычайно прост. В устной речи слово, которое можно перевести как «доска для шахмат», произносилось как мен. Писцы стали использовать пиктографический знак с ее изображением для обозначения как самой доски, так и для написания слов, произносившихся как мен (например, «быть стабильным»). Аналогичным образом изображение мотыги, мер, использовалось для написания слова «любить», звучавшего так же. Следовательно, знаки, прежде символизировавшие слова, стали обозначать звуки. Однако, так как слов-омофонов, таких как «доска для шахмат» и «быть стабильным», звучавших одинаково, в древнеегипетском языке было сравнительно немного, это новшество позволило усовершенствовать его лишь частично, и принцип омофонии не распространился на сложные слова. Для того чтобы написать слово «устанавливать», которое произносилось как семен, египетскому писцу приходилось использовать два знака: с, представлявший собой сложенный отрез ткани, и мен – изображение шахматной доски. Оба этих знака вместе давали фонетическое прочтение – с + мен = семен.

Это позволило записывать все египетские слова, какими сложными они бы ни были, с помощью фонетической транскрипции. Для этого необходимо было только подобрать для каждого звука знак, произносившийся примерно так же. Данной стадии развития египетская письменность достигла уже в Тинитский период. По большей части она оставалась на данном этапе в правление обеих первых династий. Однако такая система имела два недостатка: приходилось использовать большое количество знаков, что вполне могло запутать читателя, который мог не всегда понимать, какой именно звук хотел обозначить писец. Кроме того, было непонятно, в каких случаях тот или иной символ использовался для обозначения слова, а в каких – звука.

Первую из этих проблем удалось решить, создав систему фонетических дополнений. Двадцать четыре символа обозначали слова, в составе которых был только один согласный. Соответственно, их начали называть однобуквенными знаками, так как каждый из них мог обозначать только один согласный звук. Со временем их стали использовать именно таким образом и начали уточнять прочтение символов, обозначающих несколько звуков. К примеру, знак, изображающий циновку с лежащим на ней куском хлеба, читался как хетеп. Для того чтобы убедиться, что читатель понял намерения писца, сразу после него ставились однобуквенные символы t и p. Таким образом, читатель получал возможность понимать текст шаг за шагом.

Очевидно, что эти двадцать четыре знака являлись не чем иным, как буквами, и что именно они стали предтечей алфавита. Однобуквенные символы обозначают все согласные звуки древнеегипетского языка. Что касается гласных, то египтяне, подобно евреям и арабам, не использовали их в письме. Таким образом, только однобуквенными знаками обойтись было нельзя. Еще один шаг – запись текста исключительно однобуквенными знаками – привел бы египтян к изобретению алфавитной письменности, ничем не отличающейся от нашей. Однако они так и не сумели сделать его, до последнего сохраняя свою сложную систему письма.

Вторую проблему, упомянутую выше и связанную с отсутствием возможности понять, что обозначает тот или иной символ – звук или слово, удалось решить следующим образом. Писец после каждого знака, читающегося как слово, ставил отметку, позволяющую читателю понять особенности употребления этого символа. Кроме того, значение слов, записанных символами, обозначающими звуки, уточнялось с помощью идеограмм, знаков, под которыми скрываются не вещи или звуки, а абстрактные идеи, категории. С их помощью читатель понимал, к какой категории вещей или понятий относится то или иное слово, и, следовательно, мог отличить его от имеющего такое же звучание, но иной смысл. Детерминативом (так ученые называют подобные знаки) к глаголам, обозначающим движение, например, было изображение двух идущих ног; после существительных, обозначающих различные предметы из дерева, ставилось изображение ветки, а после абстрактных понятий – запечатанного свитка папируса.