Рандеву и другие рассказы - [58]

– Ваше имя, любезный? – спросил незнакомец, постукивая ладонью по столу.

– Уильям Блант, сэр. – Неожиданно для самого себя я сдернул с головы фуражку и вытянулся во фрунт. В горле запершило, сердце сковал знакомый холодок страха.

– Если я правильно понял ваш доклад, вблизи находится вражеское судно?

– Так точно, сэр. Несколько часов назад примерно в миле от нас всплыла субмарина. До этого она минут тридцать за нами гналась. К счастью, спустился туман и скрыл нас из виду. Приблизительно в половине пятого пополудни. С этого часа мы заглушили машину, загасили огни и легли в дрейф.

Незнакомец выслушал меня молча. Остальные не двигались с места. В их неподвижности чудилось что-то зловещее, словно мои слова ничего для них не значили, словно они не верили или не понимали.

– Буду рад предложить вам свою помощь, мистер Блант, – произнес наконец незнакомец.

Я переминался с ноги на ногу, теребя в руках фуражку. Он не собирается меня дурачить – на этот счет я был спокоен; но какой помощи я мог ждать от его корабля?

– Я не вполне понимаю… – начал я, но незнакомец жестом меня остановил.

– Пока вы под моим покровительством, враг вас не атакует. Если вам угодно согласиться на мой эскорт, я буду счастлив безопасно провести вас в Англию. Туман рассеялся, и ветер, на удачу, дует попутный.

Не зная, что ответить, я судорожно сглотнул.

– Машина у нас дает ход одиннадцать узлов, – смущенно проговорил я. Незнакомец молчал, и я, решив, что он не расслышал, приблизился к столу. – Что если чертова подлодка до сих пор нас караулит? Они потопят и нас, и вас. Ваш корабль вспыхнет как спичка. Если мы уязвимы, то вы тем более.

Незнакомец откинулся на спинку стула. Я заметил, что он улыбается.

– Чтобы я бегал от французов? Такого не бывало, – сказал он.

Снова засвистела боцманская дудка, наверху затопали по палубе босые ноги. От двери засквозило, закачались фонари. Каюта показалась совсем темной, воздух совсем затхлым. У меня закружилась голова, из горла невольно вырвалось что-то вроде всхлипа.

– Я прошу предоставить нам эскорт, – выдавил я из себя.

Не успел я договорить, как незнакомец привстал и наклонился ко мне. Я видел выцветшее синее сукно мундира, орденскую ленту на груди. Видел вблизи его бледное лицо и единственный глаз – голубой. Видел его улыбку и ощутил крепкую хватку, когда он поддержал меня под руку, чтобы я не упал.

Должно быть, в шлюпку меня спустили бесчувственного: когда я очнулся, мои собственные матросы волокли меня с трапа на палубу; затылок сдавила тупая боль. Краем сознания я уловил только плеск весел, когда гичка отчалила от борта.

– Слава богу, ты вернулся! – сказал Картер. – Что там с тобой делали? Ты белый как мел. Кто они: финны или боши?

– Ни те ни другие. Англичане, как мы. Я виделся с капитаном. Согласился на его эскорт до дома.

– Ты что, совсем спятил?

Я промолчал, взошел на мостик и приказал заводить машину. Да, туман рассеивался, над головой тускло замерцала первая звезда. Мы набирали ход, и я обрадовался привычным шумам на судне. Мерный стук гребного винта ласкал мне слух. Я испытывал невероятное облегчение: конец молчанию, конец бездействию. У команды словно бы камень с души упал, все ожили, повеселели, принялись перешучиваться. Холода уже не чувствовалось, как и непонятной смертельной усталости, надолго сковавшей мне душу и тело. Руки и ноги начали согреваться.

Мы шли, рассекая зыбь, а справа по борту, ярдах в ста, следовал наш эскорт. От его носа с шипением разлеталась пена, паруса полнились ветром, которого никто из нас не ощущал. Я заметил, как рулевой покосился на парусник и, решив, что я не увижу, послюнил палец и поднял его вверх. Встретившись со мной взглядом, он быстро опустил голову и с деланой беззаботностью стал что-то насвистывать. Неужели он, как и Картер, считал меня сумасшедшим? Улучив минуту, я сходил проведать капитана. С ним был стюард; когда я вошел, он включил лампу над койкой больного.

– Жар прошел, – доложил стюард. – Наконец-то он заснул здоровым сном. Похоже, он выкарабкается.

– Конечно. Я тоже считаю, что он поправится, – кивнул я.

Насвистывая мотив, который слышал от верзилы-матроса на гичке, я вернулся на мостик. Мелодия была бодрая, с четким ритмом и как будто знакомая, хотя ее названия я не помнил. Туман совсем рассеялся, в небе зажглись звезды. Мы шли теперь полным ходом, но наш эскорт по-прежнему держался на траверзе, а иногда даже выдвигался чуть вперед.

Остается субмарина на поверхности или ушла под воду, я не знал и даже не задавал себе такого вопроса: меня переполняла уверенность, которой мне так не хватало прежде. Эту уверенность разделял как будто и рулевой; он ухмыльнулся и заметил, кивнув на эскорт: «Похоже, парни свое дело знают» – и по моему примеру засвистел ту же безымянную веселую мелодию. Один только Картер держался в стороне. О страхе он забыл, но мрачно отмалчивался, и, не желая видеть в окне штурманской рубки надутую физиономию помощника, я приказал ему сойти вниз, после чего на душе стало совсем вольготно и покойно.

За всю ночь, пока мы, покачиваясь на волнах, шли в кильватере эскорта, в поле зрения больше ни разу не возник ни перископ, ни продолговатый серый корпус субмарины. Наконец небо на востоке немного посветлело – на горизонте появились бледные слоистые проблески зари. Пробило пять склянок, и впереди еле слышно отозвалась боцманская дудка. Наверно, я один и уловил этот тихий звук. Потом раздался слабый, усталый голос капитана: он звал меня к себе. Я тотчас повиновался. Капитан полусидел, опираясь о подушки, и по его лицу было видно, что силы к нему еще не вернулись, но, как и говорил стюард, жар прошел.