Рамсес Великий - [84]

В то время, как Пенунхеб плыл по Нилу, вновь переживая все события этого столь утомительного для него дня, в загородной усадьбе номарха Фиванского нома шла обычная жизнь. Иринефер, жена самого влиятельного аристократа юга страны, решала две труднейших для любой женщины задачи: как бы поэффектнее раздеться и пособлазнительнее подать во всей красе своё великолепное, но уже, может быть (она это инстинктивно чувствовала), чуть-чуть поднадоевшее тело на предстоящем свидании со своим многолетним любовником, вторым жрецом Амона, и что затем надеть после любовных игр, в ходе которых она, кстати, намеревалась обсудить кое-какие остро волнующие её политические вопросы, чтобы затем появиться во всём блеске своей легендарной славы первой красавицы Верхнего и Нижнего Египта на пиру, который устраивал её муж для своих сторонников. Столько забот, одновременно свалившихся на её хорошенькую головку, привели хозяйку усадьбы в очень раздражительное состояние. В результате она рассыпала коробочку с медно-желтоватой под цвет её кожи пудрой, швырнула палочку с помадой в дальний угол комнаты и отвесила солидную оплеуху служанке, которая, как показалось хозяйке, измяла своими грубыми ручищами белое, прозрачное, гофрированное в мелкую складочку платье, украшенное по краям золотым орнаментом. Его создавали в течение многомесячной кропотливой работы сидонские вышивальщицы из Финикии, очень ценившиеся на всём Востоке за виртуозное мастерство.

Очистив своё ухоженное, великолепное тело от остатков сочившихся кровью кусков мяса недавно убитого быка, обложившись которыми для омоложения кожи Иринефер пролежала в ванне целый час, она удалила все так противно растущие волосы с помощью воска и мёда с рук и ног, и с помощью лезвия брадобрея с лобка и между ног. Затем приняв ванну из парного молока и секретных вавилонских снадобий, свежая и трепещущая от сладостной жажды жизни, Иринефер уселась на высокий стул с подлокотниками, очень напоминающий трон фараона, и стала маленькими глоточками пить чудесные отвары и настои, способствующие упругой молодости кожи и разжигающие любовные страсти, одновременно предоставив свою кудрявую головку для парикмахера. Глаза хозяйки фиванского нома постепенно загорались неистовым огнём страсти, так впечатляющим её многочисленных любовников. К свиданиям с мужчинами она готовилась более тщательно, чем полководец к предстоящей битве. На этот раз она хотела увериться, что второй жрец Амона всё также обожает её и не намерен отступиться от своих обещаний, когда его честолюбивые и кровавые замыслы осуществятся. Иринефер мечтала стать женой будущего фараона и править всем Египтом, как она уже правила в Фиванском номе, где ничего не делалось без её согласия. Ведь она была племянницей фараона Хоремхеба, который за неимением прямых наследников пятнадцать лет назад почему-то отдал власть из своих слабеющих старческих рук этим выскочкам из Авариса, полуазиатам Рамессидам[74]. При этих так саднящих самолюбие мыслях на лице стареющей, тридцатилетней красавицы появились складочки между выщипанных и подрисованных бровей и у пухлых губ. Увидев вестники надвигающейся старости в круглое металлическое зеркало, Иринефер поспешила расслабить все мышцы своего даже слишком красивого лица и отогнать неприятные воспоминания. Она должна быть беззаботна и неотразима, как была прекрасна до конца своих дней легендарная Нефертити, жена того безбожника, сумасшедшего фараона, возомнившего, что он сильнее, чем великий бог Амон и его многочисленные жрецы. Об этом царственном безумце люди забыли, не без помощи, конечно же, жрецов Амона, аккуратно стёрших все надписи на камнях и папирусах, где упоминается о заклятом враге, а о его красавице жене, божественно прекрасной Нефертити будут помнить вечно! Да и какая далёким потомкам разница — были у легендарной красавицы любовники или нет, отравила она своего сумасшедшего мужа или нет? Главное она была живым, обожаемым всеми чудом, высшим воплощением женской прелести на свете. Так думала фиванская красавица, уверенная, что её красота тоже перевернёт мир и память о ней будет гореть вечно, как звезда над страной Большого Хапи! В разгар мыслей, чарующих и туманящих её не совсем мощный разум, хотя она была о своём уме очень высокого мнения, впрочем как и все женщины, Иринефер доложили, что второй жрец Амона уже ждёт её в удалённом флигеле огромной усадьбы, где происходили регулярные встречи. О них знали, пожалуй, все фиванцы, включая и мужа красавицы, номарха Яхмоса, уже давно махнувшего рукой на скандально вызывающее поведение несравненно прекрасной и в такой же степени развратной племянницы фараона Хоремхеба. Иринефер быстро встала и решительным шагом пошла через сад на свидание, которое, как она надеялась, решит её дальнейшую судьбу, а заодно и всего Египта.

2

Пенунхеб, приняв ванну, устало лежал голый на широкой кровати, которую поддерживали лапы льва, искусно вырезанные из красного дерева.

— Тебе нравится моё платье? — закружилась на месте Иринефер, чтобы алое одеяние, с ниспадающими до пола складками, неизменно обнажённым, как и у всех египтянок, правым плечом и закрытым левым, раздулось как колокол.