Рамаяна по-русски - [29]

– Мы с Бориской давние знакомые! Можно сказать, с пелёнок дружим. – Потом она снова повернулась к хряку и добавила: – А ты, я гляжу, всё такой же обжора, дружище!

Кабанчик захрюкал ещё громче и, польщённый, стал быстро-быстро вращать своими миниатюрными поросячьими глазками.

– Там, у молодых дубочков, этих жёлудей – видимо-невидимо! – сообщил Агастья Борьке, давая понять молодёжи, что присказку великолукских шутников на левом берегу Смородины знают.

Когда кабан, понимающе кивнув, умчался на свой вегетарианский ланч, Агастья сказал:

– Мудрое животное. Надо будет попросить Брахму, чтобы тот в следующей жизни вознаградил его за мудрость по достоинству.

– Пусть он станет в следующем воплощении человеком! – от всего сердца пожелала Светулька.

– Ага, большим человеком! – проявил солидарность Лёха.

А Ромыч для какого-то хрена добавил:

– К примеру, президентом.

Вечером у костра, когда все формальности гостеприимства были соблюдены и ужин съеден, Агастья сказал:

– Сдаётся мне, молодежь, что в местности нашей вы впервые – и не все тутошние обычаи и особенности вам известны.

– Как деликатно вы сказали, уважаемый, что мы в лесной жизни – конкретные лохи, – ответил комплиментом на комплимент простой как медный алтын Алексей.

– Деликатность и вежливость – мощное оружие, – сказал старик, – придёт время, и оно себя покажет во всей красе и в добрых, и в недобрых руках. Сейчас я здесь, возможно, для того, чтобы ответить на некоторые ваши вопросы и поделиться тем, что мне известно.

Роман и Светичка задумчиво смотрели на пляску огня и молчали. Агастья тоже не торопился, понимая, что молодым людям необходима пауза для того, чтобы сформулировать самые важные вопросы. Пауза мастера.

Наконец Ромка не выдержал:

– Меня не отпускает одна картина: глаза Виры, который упал в пропасть. Ракшас, как принято считать, и есть ракшас, но у него был добрый и грустный взгляд. За всё время, пока мы бежали за ним, и во время беседы на краю обрыва во мне не возникло и тени гнева по отношению к этому громиле, хотя он пытался похитить мою жену. Вишвамитра говорил нам, что мы можем сканировать душевное состояние низкочастотных существ: в этом случае внутри просто возникают их мыслеформы, и йог, как бы со стороны, начинает видеть мир глазами находящегося в его внимании животного, человека или того же ракшаса. А значит, раз мы не испытывали в момент нападения негативных ощущений, их не испытывал и нападавший. Божеством или йогом высокого порядка я его не рискну назвать. Хотя… подкрался этот Вира незаметно, а учитель Мишка нам с Лёхой часто говорил, что мы опасность за версту чуем. Странно. Что это? На левом берегу мир устроен по-другому? И добро – не добро, и зло – не зло? Майя.

– По поводу Виры, – вдруг молвила Света: – Когда он нёс меня на руках, он шепнул дикую для той ситуации фразу.

– Какую? – одновременно спросили оба брата.

– Он сказал: не бойся, богиня, ни один волос не упадёт с твоей головы. Почему «богиня»? Я – обычная женщина. Таких богинь на земле-матушке – половина народонаселения.

Следующая фраза Агастьи привлекла внимание всех сидящих у костра:

– До того, как он стал Вирой, его звали Тимур. Он сочинял стихи и пел чудесные песни.

– Можно с этого момента поподробней? – осведомился Алексей.

– Он появился в наших краях несколько недель назад. Пришёл ко мне, долго извинялся за беспокойство, притащил в подарок кучу негодной пищи…

– Это какой же? – проявил интерес Ромкин брат и телохранитель.

– Да сало там, колбасу сырокопчёную, бочку тушёнки на 200 литров… короче, еду для собак и дикарей.

– Наверное, я – дикарь, – произнёс Лёха, сверкая глазами, в которых отразилось желание вкусить – и прямо сейчас! – негодной для Совершенных пищи.

– Не проблема, в пещере за висящей шкурой – кладовка. Вира там и жил, и подарки свои держал. Там этой колбасы, если говорить на языке плотоядных, – хоть зажрись.

– Вира жил в твоей пещере? – удивилась Света.

– Не будем перебивать! – призвал к тишине Ромка своих товарищей, – пусть уважаемый Агастья поведает историю полностью! Тем паче, что у меня крыша уже совсем набекренилась от происходящего.

– Ага, и у меня бекрень порядочный, ну, прямо до неприличия! – проявил солидарность Лёха.

Короче, из-за леса, из-за гор пришёл в край мирных отшельников нормальный такой леший ростом 2 метра 95 сантиметров и весом чуть больше 400 килограммов. Для ракшасов, которые по жизни, если не было человечины, потребляли только крупную дичь, а в голодные годы волками и лисами не брезговали, появление на закрытой молитвенным бандханом территории аскетов было делом, говоря языком дипломатов, не совсем обычным. Лёха бы в этом случае сказал: «На хрена он к вам припёрся?» – и подобная фраза сути дела ни на йоту бы не изменила. Но Лёха так только подумал, а Агастья, отключив своё внимание от посторонних Лёхиных думок, продолжил рассказ.

Пришёл ракшас прямо к Агастье, бухнулся ему в ноги, положил перед святым всю снедь, что приволок – самое дорогое, понимаешь ли! – и попросил помощи.

– Чем я могу тебе помочь, богатырь, пришедший из-за гор Алатырских? – удивился Агастья. – Видимо, ты ошибся! Мы, живущие тут, – мирные отшельники, поклоняемся Создателю, которого на юге именуют Творцом Свар Шри Брахмой, а мы по простоте своей кличем Сварогом. Войн мы не ведём, интриг не плетём, братков своих за бабульки не мочим, а только совершаем аскетические подвиги во славу Сварога. По понятиям это – никчёмный мазохизм, толку от которого – ноль без палочки. Помочь тебе я ничем не могу, так что, мил дружок, ступай, откудова пришёл, и живи себе спокойно.