Рамакришна и его ученики - [16]

Но предложение Рамкумара он все же принял. Променять любимую семью и родную деревню на шумную, кишащую людьми Калькутту, начать посещать школу – могло ли это быть шагом в истинном направлении его жизни? Явно нет. Но Гададхар верил в неисповедимость путей господних. И он любил старшего брата и был рад возможности оказаться полезным ему.

В Калькутту братья уехали вместе. Гададхару исполнилось шестнадцать. Рамкумар, строя для младшего брата собственные планы, на самом деле повел Гададхара прямиком к осуществлению его предназначения, – о чем, впрочем, тогда и не догадывался.

4. КАК РАМАКРИШНА ПРИБЫЛ В ДАКШИНЕШВАР

В те времена Калькутта была столицей британской Индии и через нее шли в Индию идеи и культура Запада. Отсюда брали начало все перемены, происходившие в стране, – и к лучшему, и к худшему тоже. Переехав из Камарпукура в Калькутту, Гададхар совершил путешествие из вневремен-ности деревенской жизни в самую гущу современной истории.

Пять лет отделяло год его прибытия в Калькутту – 1852 – от завершения целой эпохи в англо-индийских отношениях. В 1857 году грянуло Синайское восстание (официально именуемое теперь индийскими историками Первой войной за независимость Индии. Я с извинениями продолжаю употреблять прежнее обидное название, поскольку оно привычней для большинства моих читателей). На следующий год после него была официально упразднена власть Ост-Индской компании и управление Индией передано Британской короне. Ответственность за все происходившее в Индии была возложена непосредственно на британский парламент и народ. Так постепенно, очень медленно, начали выстраиваться события на долгом кровавом пути, который приведет Индию к независимости.

Кровопролитные столкновения шли во многих частях страны и до Синайского восстания, сопровождая неотвратимый процесс ее аннексирования. В 1852 году англичане второй раз вступили в войну с Бирмой и захватили одну из ее приморских провинций. Но кровопролитие казалось относительно удаленным от Калькутты, где англичане мирно властвовали уже свыше семидесяти лет. Они возвели импозантный Европейский квартал – путешественник тех времен описал его как «город дворцов», другому путешественнику он напомнил лондонский Сент-Джонс-Вуд. Архитектура преимущественно в стиле неоклассицизма, дворцы с величественными колоннами и массивными портиками, внутри – просторные покои, почти без мебели, чтобы избежать духоты. Светская жизнь, элегантная и чрезвычайно чопорная. Высокопоставленные британские чиновники разъезжали в каретах с лакеями на запятках. Когда они прибывали на званые обеды или балы, слуги с факелами бежали перед ними, освещая путь. Их семьи посещали церковь и оперу, жены катались по Эспланаде и сплетничали, сыновья играли в крикет. Делалось все для сохранения английской атмосферы – вопреки климату. Что касается бенгальцев, то им удавалось побывать во внутренних покоях дворцов исключительно в качестве прислуги. Даже в редких случаях, когда англичане приглашали к себе богатых бенгальцев из высоких каст, о дружеских отношениях на равных и речи быть не могло. Совсем недавно калькуттское общество решительно разошлось во мнениях по поводу того, что генерал-губернатор лорд Окленд позволил сорока пяти бенгальцам, студентам колледжа, предстать перед ним, не сняв обуви! Однако к концу столетия многие из этих барьеров постепенно рушились.

Любому наблюдателю со стороны англичане в Индии того периода должны были казаться странными, парадоксальными существами. Империалисты, которых мучила совесть, строили мосты, дороги, больницы – благодетели общества, поглощенные тем не менее постепенным порабощением целого народа! Индийцам, не желавшим их видеть, они приносили в жертву свое здоровье и даже жизни, возвращаясь умирать в Англию постаревшими до времени, пожелтевшими, на костылях. Десятки тысяч нашли себе могилы в этой земле за два столетия ее колонизации. Среди них было много альтруистов, героев, глубоко преданных людей, рассматривавших пребывание в Индии как добровольную ссылку в дикую страну со страшным климатом, куда они несли слово Бога язычникам. И почти никто из них не понимал, что они находятся в самой религиозной стране на свете, что они столкнулись с духовной культурой, по сравнению с которой их собственное сектантство выглядит просто провинциальным. Даже Онория Лоуренс, супруга сэра Генри Лоуренса, безусловно одна из благороднейших и честнейших англичанок в Индии, могла хладнокровно написать: «Чрезвычайно угнетает постоянное пребывание в окружении языческой и магометанской тьмы, зрелище идолопоклонства вокруг; когда видишь, сколь сильно и порочно воздействуют эти принципы на людей, бывает трудно поверить, что их можно вообще освободить от этого воздействия».

Что касается Гададхара, то ему почти не пришлось соприкоснуться с иноземными завоевателями своей страны; однако многие бенгальцы, посещавшие его в последние годы жизни, в большей или меньшей степени прониклись западным образом мышления; некоторые из них получили образование в английских школах и говорили по-английски. Гададхар никогда, ни в какой период своей жизни, не отзывался об англичанах с горечью, он говорил о них скорее с юмором. Однажды, рассуждая о силе самовнушения, он сказал: «Даже дохляк, напялив высокие сапоги, начинает насвистывать и поднимается по лестнице, как англичанин, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку».