Рамакришна и его ученики - [18]

Рамкумар со смешанными чувствами наблюдал за младшим братом. Он не забывал, что привез того в Калькутту, чтобы помочь ему подготовиться взять на себя бремя житейской ответственности. Как ни нуждался он в помощи Гадад-хара и его заработках, о своем долге старшего брата он постоянно помнил. Рамкумар уговаривал младшего всерьез заняться учебой, но Гададхар снова продемонстрировал мягкое, но неколебимое упрямство. Он заявил Рамкумару, что не видит пользы от мирского образования, от того, чтобы учиться «складывать рис с бананами», как он выразился.

Рис с бананами обычно преподносили пандитам за их услуги.

У Рамкумара не хватило духу настаивать – он нежно любил младшего брата, а потому примирился с мыслью, что придется позволить ему жить, как тот желает, и сражаться с жизнью, как сумеет, а также надеяться, что со временем прояснится для обоих их жизненный долг.

Так прошли три года.

Рани Расмани была женщиной, привыкшей действовать импульсивно и отважно, не задумываясь о возможности неприятных последствий. Строительство храма в Дакши-нешваре близилось к завершению, и перед ней встала проблема, которую она просто отбрасывала раньше, увлеченная своими планами, – ее кастовое положение. Ей, как шудре, запрещалось именно то, что теперь составляло весь смысл ее жизни: она не имела права возлагать сваренную пищу к ногам статуи своей богини в храме, который она же и построила, а также созывать божьих людей и раздавать им пра-сад. Кастовые запреты на этот счет были запутанны, но непреложны. Шудры, вайшьи и кшатрии имели право приносить фрукты к храму, но только брахмины могли подносить богам сваренную пищу. И готовить ее могли только они. Более того, брахминам возбранялось совершать богопочита-ния и даже вкушать прасад в храме, принадлежащем шудре. Преступив запрет, брахмин осквернял себя.

Рани постепенно начинала осознавать, что все ее хлопоты и затраты могут пойти прахом. Она в отчаянии рассылала письма пандитам, искушенным в толковании шастр, священных книг, в которых содержались предписания для ритуальных богослужений. Получаемые ответы не давали никакой надежды. Пандиты были единодушны. Желание Рани не может быть исполнено, писали они.

Дошла очередь испрашивать совета и у Рамкумара, который пользовался репутацией весьма знающего пандита. И от него наконец получила Рани обнадеживающий ответ. В принципе Рамкумар был согласен с другими пандитами, но посоветовал он вот что: «Пусть Рани формально передаст храм в собственность брахмину. Пусть брахмин поместит в храм статую богини Кали, и он же пусть займется приготовлением той пищи, что будет предлагаться ей. Тогда другие брах-мины смогут принимать прасад в храме без страха оскверниться».

Рани пришла в восторг и немедленно последовала совету Рамкумара. Она юридически оформила передачу храма в собственность своего гуру, оставив за собой только право представлять интересы храма при управлении его делами.

Строительные работы еще не закончились, но Рани установила ближайшую благоприятную дату для внесения в храм статуи Кали – 31 мая 1855 года. Нетерпение Рани объяснялось и вещим сном, в котором Кали явилась к ней и попросила поспешить. Богиня отождествила себя со статуей, которая была уже готова и лежала в ящике в ожидании церемонии, – Кали сказала, что у нее сил больше нет пребывать в заточении. Рассказывали, что когда ящик был распакован, то статуя оказалась влажной – будто вспотела от духоты!

Далеко не все пандиты, с которыми консультировалась Рани, согласились с решением Рамкумара, иные нашли его толкование чересчур вольным. С их точки зрения, передача гуру права владения храмом, с тем чтобы храм перестал быть собственностью шудры, есть не более чем юридическая казуистика. Это не могло сделать храмовый прасад приемлемым для брахмина строгих правил. И в любом случае брахмин, совершающий обрядовое служение для шудры и принимающий за это дары, в глазах ортодоксальных священнослужителей утрачивает свой высокий статус. Прямо и откровенно эти вещи не говорились из боязни вызвать неудовольствие Рани, но шепотки ползли и распространялись. В результате Рани никак не могла найти брахминов для Дак-шинешвара.

В значительной степени помог решить проблему брахмин по имени Махеш, уже служивший в одном из поместий Рани. Он сумел уговорить своего брата Кшетранатха, священнослужителя, отправлять службы в храме Радхи и Кришны – одного из двух главных храмов внутри дакшинешварского комплекса. Едва стало известно, что Кшетранатх совершает обрядовые почитания в храме, в Дакшинешвар потянулись другие брахмины, готовые помогать в отправлении ритуалов или готовить прасад.

Но по-прежнему некому было совершать почитание в самом главном храме – в храме Кали. Рани хотелось найти человека, истинно преданного богине и ученого, человека достойного и способного совершить важнейшую церемонию установления статуи. Она, естественно, подумала о Рамкума-ре и послала к нему Махеша с письмом. Махеш идеально подошел на роль посредника, поскольку был родом из деревни недалеко от Камарпукура и хорошо знал Рамкумара. Письмо Рани он подкрепил собственными уговорами, и Рам-кумар дал согласие не только совершить церемонию водворения статуи, но и остаться служить в храме, пока ему не подберут замену.