Ракурсы Родченко - [14]
Но они дома будут только вечером… Так я шел в глубоком раздумье по Кузнецкому…
И вдруг прямо передо мной… «Что с тобой, старик? У тебя такой убитый вид!»
Володя…
Я сразу ничего не объясняю ему: «Мне нужно три червонца!»
Володя дал, и я быстро от него бросился обратно.
Пришел в магазин, заплатил и потащил фонарь домой, отдыхая на подоконниках магазинов.
Горестно думал: «Вот идиот, не взял денег у Володи больше, на извозчика…»
Притащил на восьмой этаж — меня встретила встревоженная Варвара…
Оказывается, Володя звонил и спрашивал, что со мной, он встретил меня расстроенного; я спросил у него три червонца, а взяв и ничего не сказав, убежал куда-то…» (Родченко А. Статьи. Воспоминания. Автобиографические записки. Письма, с. 68–69).
Купленный в тот день увеличитель действительно был очень громоздкий. Это был проекционный аппарат «монарх», рассчитанный на горизонтальную проекцию — стеклянных пластинок 9x12 см. Приблизительно до 1929–1930 годов это был основной увеличитель Родченко. Позже он купил увеличитель фирмы «Лейц» к своей «лейке».
Но старый «монарх» с двойным растяжением, рассчитанный и на электрическую, и на керосиновую лампу, еще долго стоял в лаборатории Родченко на длинном столе. На этом увеличителе Родченко печатал портреты 1924–1925 годов. В них не было такого откровенного и сильного ракурса, как в более поздние годы. И поэтому можно было по-разному кадрировать эти фронтально и просто снятые сюжеты.
В 1924–1926 годах Родченко много снимал и групповые фото, часто с помощью магния. Но весной 1926 года магний неожиданно взорвался… Результат — ожог левой руки. Сохранилось несколько фотографий, сделанных, видимо Степановой. Родченко на балконе, Родченко на улице с забинтованной рукой. Крупно — рука с потрескавшейся кожей…
После этого случая Родченко редко пользовался вспышкой. Он вернулся к старому способу, который опробовал еще раньше, в 1924 году. Способ этот заключался в следующем: сначала Родченко наводил на резкость, камера была укреплена на штативе. Потом гасил свет, вставлял пластинку и в темноте открывал затвор. Родченко усаживался на приготовленное место рядом с гостями и включал на одну или две секунды укрепленную где-нибудь неподалеку лампу. Затем закрывал затвор. Часто на снимках, сделанных таким образом, только Родченко неподвижен. На его лице улыбка и удовольствие оттого, что он пробует нечто совершенно новое в своей фотографической практике.
После седьмого номера, вышедшего в начале 1925 года, журнал «ЛЕФ» перестал выходить. Родченко так и не успел опубликовать в нем ни одной своей фотографии. Начало полемики и пропаганды новой фотографии связано с другим журналом — «Советское кино». Среди сотрудников и авторов журнала мы видим многих лефовцев — О. Брика, В. Жемчужного, Л. Кулешова, Дзигу Вертова, С. Эйзенштейна. С 1926 года Степанова становится художником журнала, а Родченко выступает в качестве ведущего рубрики «Фото в кино» и автора.
Первая серия ракурсных снимков дома на Мясницкой была опубликована Родченко во 2-м номере журнала. Из обширной серии, снятой фотоаппаратом «Кодак» (объектив «Тессар» 90 мм, 1:6,9) на пленку форматом 42x65 мм, было помещено четыре снимка. Сокращающиеся в перспективе, уходящие вверх балконы, диагональная композиция с пожарной лестницей, симметричный кадр с уходящей в глубину лестницей, напоминающей рельсы со шпалами, и две сходящиеся под углом стены. В правом углу трех снимков стояла монограмма Родченко — «А. Р.». Родченко ставил этот знак на своих обложках и плакатах. А теперь таким фирменным знаком помечал как особую художественно-техническую продукцию ракурсные снимки 1925–1926 годов. Текст О. Брика к этим фотографиям назывался «Чего не видит глаз» и служил для объяснения нового принципа съемки, основанного не на статичной точке зрения фото- и киноаппарата на уровне пояса, а на подвижности в горизонтальной плоскости.
«Точка съемки усложнилась, стала разнообразной, но связь ее с человеческим глазом, с его обычным кругом зрения, не прерывалась.
А между тем эта связь необязательна; мало того, она излишне ограничивает, обедняет возможности аппарата. Аппарат может действовать самостоятельно. Может видеть так, как человек не привык. Может подсказать свою точку зрения. Предложить взглянуть на вещи по-иному. Такого рода опыт проделал т. Родченко, засняв один из московских домов с неожиданной точки зрения.
Результаты получились чрезвычайно интересные. Знакомая вещь (дом) кажется никогда не виданной конструкцией, пожарная лестница — чудовищным сооружением, балконы — башней экзотической архитектуры.
Глядя на эти кадры, нетрудно представить себе, как могло бы в такой обстановке развернуться кинодействие и насколько оно было бы зрелищно эффектней обычных натурных съемок» (Брик О. Чего не видит глаз. — «Сов. кино», 1926, № 2, с. 23).
Конечно, Брик ориентирует здесь опыты Родченко в сторону кинематографа, в сторону оживления кинообраза. Он рассматривает опыты Родченко как подготовительный аналитический материал для кинооператоров, как своего рода визуальные формулы композиции и примеры новой натуры для игрового и неигрового кино. Он находит место опытам Родченко в новом жанре лабораторного поиска, расширяющего «обычный круг зрения человеческого глаза».
