Ракетоплан С-218 - [8]

Ветер и в самом деле изменился, когда ракетоплан поднялся на высоту около трех километров. Но он был неблагоприятный, потому что резко дул с востока на запад. Я силился подняться еще выше, но тогда ракетоплан совсем терял движение вперед, его сносило вбок, будто аэростат.

Мы стороной проползли над полуостровом Вальдес, еще медленнее пролетели над двумя реками Аргентины — Рио-Негро и Рио-Колорадо.

«Во что бы то ни стало добраться до Буэнос-Айреса. Там можно починить ракетоплан или, в конце концов, пересесть на другой». - думал я.

Но ветер и маневрирования в воздухе совсем смешали мои карты. С ужасом я заметил, что запасы энергии аккумуляторов тают с каждой минутой. Их едва хватит для безопасной мягкой посадки. Это случилось именно тогда, когда я увидел под ракетопланом причудливые изгибы береговой линии бухты Бланка. Я пошел на снижение.

Пассажиры молчали. Конечно, они понимали всю трагичность нашего положения. Ведь счетчик показывал, что мы отошли от островов Фолкленда всего на 1400 километров — вместо 12000, которые нам надо было пролететь, чтобы попасть в безопасные районы земного шара.

Единственное, что я мог еще сделать с помощью вертолета, — это мягко спустить ракетоплан на густую траву пампасов в полусотне километров от берега океана. Я остановил вертолет. А впрочем, через минуту-две он остановился бы и сам, исчерпав запасы энергии аккумуляторов.

Некоторое время мы молчали. Первым опомнился профессор Пелюзье. Видимо для того, чтобы успокоить всех, он предложил:

— Прежде всего надо осмотреть ракетоплан и выяснить положение. Что же случилось с вашим ракетным двигателем, товарищ Троянов?

Я распахнул двери кабины и ступил на землю. Вслед за мной вышли Жанна и Стенуа.

Металлическая оболочка хвостовой части ракетоплана было пробита сверху вниз, будто в него попал небольшой снаряд. Отверстие с загнутыми внутрь краями показывало направление удара. Пробоина шла вглубь к цилиндрам, где хранилось термоядерное топливо. Одна стенка главного цилиндра также была пробита, другая осталась целой, но сплющенной.

С помощью лаборанта Стенуа я открыл пробитый цилиндр и нашел в нем неправильной формы слиток какого-то неизвестного мне металла. Этот слиток, вероятно, со страшной силой ударил в ракетоплан, пробил его оболочку и главный цилиндр.

Но откуда взялся этот слиток? Кто стрелял в нас?

Жанна Пелюзье держала в руках странный слиток, когда сзади подошел старый профессор. Он глянул на находку и изумленно спросил:

— Откуда вы взяли этот метеорит? Я нашел на островах Фолкленда несколько подобных этому, но ни один из них не был таким большим. Ведь это — первые посланцы Кометы, которые мчатся впереди нее и бомбардируют Землю.

Так были найдены объяснения того, что произошло с нами. Метеорит, который прилетел на Землю из космических пространств, отделившись от Кометы, пробил цилиндр ракетоплана и лишил нас возможности вернуться на север.

Стенуа первый прервал молчание:

— Очевидно, лететь дальше на ракетоплане мы не сможем. Так, товарищ Троянов?

Я молча кивнул главой.

— Тогда надо сообщить обо всем Комитету. Он вышлет кого-нибудь забрать нас. Правда, времени в обрез. Но другого выхода нет.

— Вы можете связаться с Комитетом по радио, товарищ Троянов? — спросила Жанна.

— Я сейчас же попробую, — ответил я.

Вернувшись в кабины ракетоплана, я включил передатчик. Но он не работал! Я с яростью хлопнул себя по лбу: ведь передатчик брал ток от тех же самых аккумуляторов, которые питали и геликоптерный механизм. За время нашего безнадежного полета на геликоптерных винтах аккумуляторы исчерпали свою энергию почти целиком. Тока теперь хватило бы только на питание маленького приемника, а не такого мощного генератора передатчика… Почему я раньше не подумал об этом? Почему я не дал радиограмму до того момента, как испортился ракетный двигатель?..

Тихий звонок приемника привлек мое внимание, и я машинально включил репродуктор. Взволнованный голос настойчиво повторял:

— Пилот Троянов! Пилот Троянов! Где вы? Пилот Троянов, где вы?..

Комитет спасения Земли искал меня, а я был бессилен ответить ему и даже попросить помощи. Тем временем репродуктор продолжал вызывать:

— Пилот Троянов, отвечайте! Где вы?..

— Почему же вы молчите, товарищ Троянов? — услышал я голос Жанны. — Они же ждут ответа. Скажите, где мы, что с нами.

Жанна неслышно вошла в кабину и стояла позади меня. Я развернулся к ней и ответил, с трудом подбирая слова:

— Передатчик не работает. Нет тока. — Жанна молча смотрела на меня, когда я через силу добавил: — У нас нет возможности спастись…

5

Мне стыдно признаться в этом. Я, пилот Троянов, о смелости которого писали все газеты, растерялся и потерял способность владеть собой. Женщина, Жанна Пелюзье, в этот момент показала себя тверже чем я. Она положила руку мне на плечо и сказала:

— Не впадайте в отчаяние. Может, еще удастся помочь нашей беде.

Я едва припоминаю то, что было потом. Мы сидели на траве вокруг ракетоплана. Стенуа нервно курил папиросу за папиросой. Жанна непрестанно срывала тонкие и высокие стебельки травы, мяла их и отбрасывала. Помню, старый профессор неторопливо сказал: