Радуга - [12]

Чертыхаясь, он отправился к себе. На несколько следующих дней он сделает мисс Мередит своим основным занятием.

Куда бы ни шла Мередит, она знала, что капитан Девро окажется неподалеку.

Слава богу, через три дня она будет дома. Впервые дом казался убежищем, убежищем от проницательного взгляда капитана, его едкого языка и проклятой кривой улыбки.

Она думала, что если не внушила отвращение, то хотя бы обескуражила его в тот вечер. Но на следующий день к полудню они с тетушкой опять получили приглашение на обед. Она вежливо отказалась, заявив, что они обе устали и собираются отобедать в каюте.

На следующее утро, когда они вошли в кают-компанию позавтракать, он приветствовал их и спросил, не присоединятся ли они к нему. Было бы невежливо отказаться.

К удивлению Мередит, тетушка Опал быстро сдалась под напором обаяния капитана. Было ясно, что тетушка уже позабыла оскорбление, нанесенное в первый вечер, и цвела под восхищенным взглядом Квинлана Девро.

Черт его возьми. Что ему нужно?

А он вообще-то полностью игнорировал ее. И она с удивлением обнаружила, что это ее раздражало до крайности. Почему, во имя Неба, ее должно это волновать? Совсем не должно. Но волновало.

Ей хотелось, чтобы он исчез.

Но он обращал на нее взгляд темно-синих глаз, и она чувствовала себя так, словно ее приглашали в некий интимный лабиринт, войдя в который она бы потерялась.

Все это было смехотворно. Она резко отказалась от приглашения на обед, ссылаясь на возобновившуюся головную боль.

Квинн поднял лихую бровь, ясно показывая, что не совсем ей поверил, но что понял, какое волнение охватило ее всю, и что оно вертелось в ней, как танцующий дервиш.

Но он поклонился, отвесив слишком преувеличенный, по мнению Мередит, поклон.

— Наверное, плохо спали, мисс Ситон? — спросил он озабоченно. Ей захотелось пощечиной стереть самодовольную улыбку с этого лица, а по спине побежала дрожь страха.

Может быть, он видел ее в то утро? Но нет, успокоила она себя. Она была очень осторожна и никого не заметила. Просто ему доставляет удовольствие выставлять напоказ свои дурные манеры, играя с ней, как кот с мышью. Игрок, негодяй, развратник. Ей просто не повезло, что она оказалась единственной заинтересовавшей его женщиной на борту Мередит выразительно надула губки.

— Возможно, это из-за компании… Нет никого… ну, равного мне по положению. Ах, простите, капитан, кроме вас, конечно, — прибавила она, поймав тетушкин укоризненный взгляд. Во всяком случае, она немного засомневалась, заполнив Квинном этот прискорбный для цивилизации пробел.

— Мои извинения, — вежливо ответил он. — Посмотрю, не сможем ли мы исправить положение на ближайшей остановке, найдя немного побольше… как вы сказали? вашего положения?

— Это будет наиболее подходящим, — жеманно сказала она, — и занятным.

Он усмехнулся.

— Я больше всего стремлюсь к тому, чтобы пассажирам было… занятно, мисс Ситон. — С этим он вернулся на свое место, а Мередит, надеясь, что он понял это тонкое оскорбление, убежала, чтобы не сказать опять что-нибудь неподходящее. Она не могла понять, почему он так сильно ее притягивал и почему все время провоцировал ее на то, чтобы она говорила ему злые, насмешливые слова.

В этот вечер, опять сказавшись больной, Мередит осталась в каюте и отправила Дафну на палубу подышать свежим воздухом. Она достала свой альбом для рисования и нарисовала братьев Кэррол, а затем, к собственному удивлению, обнаружила, что набрасывает портрет Квинна Девро. Она сделала два рисунка. Один был Квинн в двадцать один год, его пришлось рисовать по памяти. Когда на ее рисунке появилось красивое молодое лицо с яркими глазами и теплой улыбкой, она удивилась, как сильно идеализировала его. Затем она нарисовала человека, которого видела прошлым вечером, — резкие морщины вокруг глаз и рта, циничная улыбка и настороженность в глазах. Почему, Господи, она так одержима им? Неумело чертыхнувшись, она потянулась, чтобы смять лист. Но что-то остановило ее. Вместо этого она спрятала этот рисунок вместе с портретами братьев Кэррол на самое дно сундука. Ее мысли опять побежали по тому же ненужному руслу. Хотя он стал человеком, в котором она все презирала, ей по-прежнему мешали детские образы, и она не совсем могла уравновесить старого и нового Девро. Она не понимала те беззаботные жестокие слова, которые он сказал о своем рабе. Она своими глазами видела доказательство его жестокости. Когда на одной из остановок принимали груз на борт, тот раб помогал поднимать тюки и был без рубашки. Она увидела глубокие шрамы на его спине и опять обратила внимание на то, что он хромает. Из слов капитана Девро, сказанных тогда за столом, она поняла, что именно он за это в ответе.

Но даже если бы у капитана не было списка грехов, достаточно длинного и для самого дьявола, говорила себе Мередит, она не будет им интересоваться. Ей ни к чему были представители мужского племени. Она видела, как ее отец и брат заводят себе женщин — баб, как они говорили, — ничуть не заботясь о чувствах или о последствиях. И никто из “джентльменов”, которых она встречала, не обнаруживал лучших свойств характера. За ней ухаживали, просили ее руки, но она подозревала, что эти предложения направлены, скорее, на ее состояние, а не на обаяние.