Радость и страх - [41]

И она горячо поддерживает все проекты Бэрна. Она, мол, уверена, что реформы приведут к огромным, настоящим переменам. А это, видит бог, нам ох как нужно.

Куэры уже смотрят на молодую парочку как на молодую парочку. При встрече многозначительно улыбаются. Табита говорит: - Они думают, что мы нарочно уединяемся.

Бэрн молчит. А потом вдруг прорывается: - Вы понимаете, что для меня значит встреча с вами? - Он заявляет, что она - самая прелестная, самая красивая и умная женщина, какую он когда-либо знал. И самая храбрая: шутка ли, в такие молодые годы остаться вдовой. Он излагает ей свои виды на будущее. Отец его - инженер, очень состоятельный; он - единственный сын. Может он надеяться?..

Это предложение руки и сердца, при всей своей неожиданности, не кажется пугающим в Сэнкоме, на вольном ветру, под ясным, высоким небом. Оно даже как-то уместно здесь, где все так безыскусственно, так непохоже на Вест-стрит. Табита, взволнованная, не может сдержать восклицания: - Но боже мой, мистер Бэрн...

Молодой человек боится отказа. Он молит: - Не говорите "нет". Я знаю, я поторопился. Но времени так мало...

- Не в этом дело. Просто... ведь вы меня совсем не знаете.

- Все, что мне надо знать, я знаю.

Табита в смятении спасается бегством. Она думает: "Какой же он хороший! И он в самом деле меня любит, и он - прелесть. Такой честный, открытый. Это было бы для меня невероятной удачей, но, конечно, надо ему все сказать... или необязательно?

Она жаждет с кем-то посоветоваться. Может быть, даже с Эдит. Но, зайдя, как всегда, к Эдит в номер, чтобы проститься на ночь, она застает невестку в ужасном настроении. К юристу приехала жена, бильярда сегодня не было. И опять у нее начались боли.

- Какие боли?

- Да это у меня все время.

- А Гарри не может помочь?

- Гарри! Его мое здоровье не интересует.

Табита умолкает, сраженная этой озлобленностью; и ей становится страшно при виде невестки - огрубленной и обворованной жизнью, разбитой, измученной болями. Волна тоскливой слабости заливает ее. И она молча уходит к себе с мыслью: "Нет, не скажу я ему. Зачем? Может быть, после".

41

И все же наутро, снова вдыхая чудодейственный воздух этого городка, полного чистых мыслей и честных, добрых людей, увидев, что Бэрн приближается к ней и его серьезный доверчивый взгляд чуть затуманен любовью, она сразу начинает: - Мистер Бэрн... Тедди... я должна вам объяснить... - И торопливо рассказывает про свои отношения с Боксером и рождение Джонни. О Стордже, однако, умалчивает. Бэрн берет ее руку повыше кисти и крепко сжимает. - Но, миссис Бонсер... Тибби... какое это имеет значение? Я вас люблю. - И умоляет Табиту сейчас же сказать "да".

- Но вы понимаете?..

- Понимаю, все понимаю.

- Ах, вон идет миссис Куэр. Я должна с ней посоветоваться насчет моей невестки, ей что-то нездоровится.

Табита спешит навстречу жене полковника, ловко вовлекает ее в разговор. Ей неясно, почему она не ответила Бэрну.

А оставшись наконец одна у себя в номере, она поражается собственной нерешительности. "Конечно же, я за него выйду, будь он хоть в десять раз более..." Она пытается определить то качество Бэрна, с которым могла бы примириться даже в десятикратном размере, и горячо убеждает себя: "Да нет, он не скучный. О господи, мне надо благодарить судьбу за такую удачу".

Пришло еще несколько писем с Вест-стрит и несколько журналов; Почта с Вест-стрит приходила каждый день, но она ее не читала. Ей не хочется думать про Вест-стрит. Вот, например, открытка от Джобсона, она уже два раза попадалась Табите на глаза, и читать ее с каждым разом противнее. "Б. откалывает коленца. Ф. сильно озабочен. М. зверствует из-за передовой. Телеграфируйте новый адрес Доби и ключ от детской. Дж."

Что за чушь - телеграфируйте ключ от детской! Конечно, Фред озабочен, он вечно чем-нибудь озабочен. А что Буль всем набьет оскомину - это можно было предвидеть. Мэнклоу, тот, очевидно, пытается втиснуть в "Бэнксайд" побольше политики. Вполне естественно.

Она рвет открытку, а потом, после минутного колебания, и все нераспечатанные письма - и бросает в корзину. И ложится спать торжествуя, чувствуя себя Наполеоном "Теперь мне туда возврата нет. Решение принято".

Но тут же ей приходит в голову, что в письмах могло быть что-то важное. Возникают вопросы. Какие он там откалывает коленца? Почему Фред озабочен? Что еще затеял Мэнклоу? И что будет, если он прогневит Ринча? На словах-то Ринч радикал, но взгляды у него едва ли такие уж радикальные. И эти мысли не дают Табите покоя. Она гонит их прочь, а нервное напряжение растет. Сна ни в одном глазу. Все тело полнится тревожным вопросом: "Что стряслось на Вест-стрит?"

А что-то стряслось, она уже в этом уверена. Только что именно и насколько это серьезно?

Наконец уже среди ночи она решает: "Съезжу туда, посмотрю, что там делается". И утром, встав пораньше, пишет Бэрну записку: "Уехала в Лондон по срочному делу. На будущей неделе вернусь. Напишу", собирает саквояж и несессер и спешит на станцию.

Через двадцать минут она уже сидит в местном поезде, который поспевает к лондонскому экспрессу. Она сама на себя дивится: "Надо же, какую устроила панику. Бедный Тедди Бэрн. Напишу ему не откладывая".