Радость и грусть бытия - [29]

Только хвостик мелькнул, как секунда в минуте.

Приземлилась ворона, снег осыпав с ветвей,

И глядит, озираясь, в предвкушении корма.

Подберётся вразвалку, распугав голубей,

Поклюёт и взметнётся вверх заплаткою чёрной.

Хорошо сквозь окошко… Вот и чайник вскипел.

Заварю я чаёк с травкой, собранной летом.

В белой раме оконной то ли снег, то ли мел

Вновь штрихует стекло с моим автопортретом.

16-17 ноября 2007 г.

Пятнадцатое ноября 2007 г.

Пух перин и облаков – подушек

Распушило небо поутру.

И летят мильоны белых мушек,

Замыкая время в белый круг.

И в белёсом снеговом тумане

Утонул пейзажик из окна.

Ничего не видно, словно в бане,

Кроме снежного сплошного полотна.

Снегопад сменил паденья угол,

Превратившись в бóрзую[137] метель.

И зовёт свою холодную подругу

У костра любви погреться Лель[138].

Ветер треплет семечки акаций,

Ускоряет птиц лихой полёт,

И листву, как вклады ассигнаций

В краски осени, срывая, топчет, рвёт.

Вспомню я под дудочку метели

О цветах предгорий и долин.

Лель – Снегурочке, а мне под стать Емеля[139],

Переждать на печке зимний сплин.

Помечтать о счастье и о щуке,

И своим хотеньям волю дать,

Душу греть огнём мечты, а руки

Вязью зимних строчек согревать.

Кстати, в холодильнике «Саратов»

У меня уже та щука есть.

И в одном желании мне вряд ли

Сможет отказать она – поесть.

Из окна смотрю: метель косая

Заметает тёмные места.

День, как тень гравюры Хокусáя[140],

Начинаю с белого листа…[141]

15 ноября 2007 г.

«Жил певчий дрозд»

Так назывался фильм О.Иоселиани о

молодом музыканте, который не успел

сочинить свою музыку, но успел помочь

многим людям.

Памяти трагически погибшего брата Жени

«Жил певчий дрозд» по имени Евгений,

Любил он Францию, Пиаф и этот мир.

В общении он был весёлый гений,

В любой «тусовке» – пересмешник и кумир.

Любил пародии иронию, усмешку.

А в одиночестве был грустен, как Пьеро:

В игре с судьбою выпадала часто «решка»,

В любви и дружбе не единожды – «зеро»[142].

В друзьях-подругах не особо разбирался,

Он проще был, – он просто их любил,

Не ведая, что близко подобрался

К его душе тот, кто потом убил.

Петлёй судьба над ним нависла злая.

Он шёл из церкви, Александром окрылён[143],

И радовался, как дитя, того не зная,

Что был на мýку в этот день благословлён.

Лик Бога был не грозен и не страшен,

Но, будущим страданьем уязвлён,

Молился Он. «Моление о чаше»[144]–

Мольба не об иудах всех времён

И их загубленных за сребреники душах

В смертельном целовании их губ, –

О всех, кто дружбою распят, убит, удушен,

Кто, как ребёнок, был доверчив, хоть не глуп.

«Жил певчий дрозд», но оборвали песню,

Про счастье спеть он так и не успел. –

Вновь гибнет Агнец, завтра чтоб воскреснуть. –

Не нам судить, что за мелодию он спел.

«Жил певчий дрозд» по имени Евгений.

Любил он жизнь и вас, людей, любил.

А чем ты жив теперь, Евгения «злой гений»,

Ты, тот, кто не его, – себя убил?!.

9 апреля 2007 г.

Снежное ноябрьское утро

Белый сумрак зимних утр,

Тишины покой и свежесть.

Хризантем увядших грусть

Об ушедшем в сны, о прежнем.

Нарезают мне часы

Искромётные минуты,

Словно ломтик колбасы,

Аппетитных новых суток.

Я купила чýдных книг

Со стихами и фарфором,

Буду черпать радость в них,

Чтобы зиму взять измором.

Пережить, перележать,

Как в берлоге, на диване.

Денег нет, – не избежать

Мне хрущёвкиной «нирваны».

Как кружочки конфетти

Зимней радости минутной,

Снег за окнами летит,

Рвётся в стёкла, в сны и в утро…

15 ноября 2007 г.

Про Эдика

Посвящается всем «случайным» родителям

Нежеланное дитя, но рождённое,

Страстью-похотью на свет произведённое,

Будешь жить теперь, горе мыкати,

А судьба телегу бед тебе выкатит.

Ах, вы, юноши, ох, вы, девушки,

Пока мал малец, малы бедушки.

От утёночка до лебёдушка

Утечёт воды много вёдрышек.

Не сердись ты, мать, и не злись, отец, –

Вырастать в любви должен мал-малец.

Коль дитя своё не полюбите,

И себя и его злостью сгубите.

А и вырастет без любви сынок,

И придёт сынку полюбить свой срок.

Как любить ему, нелюбимому

С его душенькой пилигримовой?

Он по душам чужим поскитается,

Через женщин с судьбой поквитается.

И покатится дальше клубочек –

Нежеланных сыночков и дочек…

Апрель 2007 г.

Крест изо льда

На вóдах мне явлен был крест изо льда.

Быть может, уже он растаял.

И, кажется, день был всё тот же – среда,

И та же хрустальная тайна.

И хочется мне увильнуть от креста,

Уплыть непричастною рыбкой,

И обойти все несчастий места,

И жить со счастливой улыбкой.

Разумней, конечно, принять этот крест.

Он – боль? Он – утрата? – не знаю.

О Чаше молюсь я Тому, Кто воскрес[145].

Судьбу я прошу: не будь злая.

Наверно, я плохо училась вчера,

С трудом пережив все невзгоды.

Опять без работы души вечера

Проходят, и дни, даже годы.

И книга пылится святого труда, –

Забыт мой любимый Макарий[146].

И не было повода глянуть туда,

Чтоб Словом смягчить свою карму[147].

Всё лето пропела, как та стрекоза

С судьбою её стрекозиной…

А крест ледяной всё не тает в глазах.

А холод пока что не зимний…

18 ноября 2007 г.

Внутренний диалог

Талант обязывает к мужеству и правде

И требует: не смей предать, терпи!

Но где же сил мне взять, о, Боже правый,

Чтоб вынести невзгоды все пути?

Там караулят рок, болезни, бедность,

И увяданья дух и тела тлен,

И будущих моих падений бездна,

И смерти страх и дрожь пред ней колен.