Радиус взрыва неизвестен - [55]

Я швырнул аккуратно сколотые листки на стол и сел, не спросив разрешения. Начальник молчал, искоса поглядывая на меня. Я знал: это приглашение к разговору…

— Ну что же, все ясно, — сказал я. — Кто-то из доброхотов информировал корреспондента радиокорпорации о том, что картина пропала. А им только это и надо.

— Все это так, но о пропаже картины пока знали только четыре человека: хранитель музея, служитель комнаты, в которой она висела, рабочий, обнаруживший пропажу, и сотрудник, расследующий это дело. Ну, и само собой разумеется, пятый человек — вор. Теперь же об этом знают все, кто слушает эту радиостанцию…

— Вы хотите сказать…

— Вот именно! Это сигнал! Не удивлюсь, если и сама передача заказана тем самым «концерном промышленных фирм»! А может быть, и само хищение картины подготовлено концерном. Теперь устами радиодиктора организаторы всего этого дела говорят своим сообщникам: «Держитесь! Ищите случая переслать картину к нам! Если сможете, являйтесь с нею и сами!»

3

Расследование показало, что определить время похищения картины можно только приблизительно. Кто бы ни был преступник, действовал он очень умно.

Служитель зала сообщил, что утром во вторник, перед открытием зала для посетителей, во время уборки, когда по залу проходили рабочие с пылесосами, один из них, протиравший стену, удивленно остановился перед «Мадонной Благородной».

«Мадонна» висела на своем месте, а рабочий то пятился от нее, то снова приближался, недоуменно пожимал плечами, даже руками развел и обернулся, чтобы кого-нибудь позвать. Служитель подошел узнать, что привлекало его внимание.

Надо сказать, что служители да и рабочие выставочного зала издавна подбираются из любителей искусства. Иной рабочий разбирается в картинах не хуже какого-нибудь кандидата искусствоведческих наук. Должности эти чуть ли не потомственные, во всяком случае, с этой работы уходят уже на пенсию, а молодежи там как-то незаметно, молодые работают обычно в запасниках и уже потом переходят в выставочные залы.

Картины висели на местах. Служитель поторопил рабочего — пора было пускать посетителей, — но рабочий взволнованно воскликнул:

— Погодите, Иван Яковлевич! Гляньте-ка, что это с «Мадонной» приключилось?

Служитель взглянул пристальнее на картину — и отпрянул.

Бывает, что картины «заболевают». Краска, веками лежавшая на холсте, вдруг начинает пузыриться, вздуваться, а то и отваливаться. Или на картине появляются пятна, как от сырости. Иногда картина тускнеет. Во всех этих случаях немедленно вызывают специалиста-реставратора, а тот уже, как врач у одра больного, ставит диагноз и либо отправляет картину на «лечение» в реставрационную мастерскую, либо прописывает ей кратковременный «отдых» — перемену места жительства, внешней температуры, влажности и прочих условий.

«Мадонна Благородная» была не похожа на себя.

Вдруг служитель коротко ахнул и бросился к телефону.

Главный хранитель, прибежавший на вызов, побелел при взгляде на шедевр Эль Греко. Вместо «Мадонны Благородной» висела заключенная в такую же рамку грубая мазня, ни на что не похожая, сделанная даже и не кистью, а мастихином, состоящая из пятен, какие может размазать по полотну слепой или ребенок. Хранитель схватился за сердце и начал медленно оседать на пол. Если бы рабочий и служитель не подхватили его под руки, он, вероятно, так бы и не встал.

Служитель вытащил из кармана начальника пузырек с нитроглицерином, дал ему лизнуть пробочку, лизнул и сам. Они были в одних годах, и оба хватались за сердце и по менее важному поводу.

Голос к главному хранителю вернулся не скоро: лишь к тому времени, когда он понял, что надо звонить в наше управление.

Сами по себе протоколы расследования не могли объяснить главного пункта в этом деле: как хищение произошло незамеченным? Напомним, что в зале постоянно находится служитель, точно знающий расположение особо ценных картин и сознающий свою ответственность за их сохранность.

Я приехал на место происшествия.

Теперь главный хранитель держался мужественнее. Он сознавал, конечно, свою ответственность, но после того, как передал «дело» нам, считал, видно, соответчиком и все наше управление. Во всяком случае, разъяснения свои он давал толково, охотно, но за каждым словом я слышал некую надежду на то, что все кончится благополучно, раз уж он воззвал к нашей помощи.

Прежде всего я задал интересовавший меня вопрос.

Главный хранитель не стал ни взваливать дополнительную вину на свой персонал, ни оправдывать своих помощников, он просто пригласил меня пройти в зал.

Зал временно был закрыт для публики. Я подумал, что это была первая ошибка следствия. Надо было просто повесить табличку с извещением, что «Мадонна Благородная» находится на реставрации. Может быть, как раз этот запрет и был понят заинтересованным лицом или лицами как известие о том, что хищение состоялось. А уж отсюда до появления сообщения по радио, может быть, заранее подготовленного, один шаг. И теперь похититель, вероятно, знает, что его доброжелатели за границей действуют. Возможно, что их эмиссар в этот час уже пересекает границу на самолете или в поезде, чтобы получить в условленном месте свою добычу. Не в пустоту же послано это сообщение…