Радищев - [9]

Один из Радищевых в свите петровского «великого посольства» ездил в Европу. Быть может, ему довелось поработать с «урядником Петром Михайловым» [26] на голландских верфях.

До нас дошел портрет одного из предков Радищева. На нем кистью неизвестного, должно быть крепостного, художника изображен дед Радищева— Афанасий Прокофьевич — со значком полковника — «перначом», казацкой саблей в пухлой руке, в богатом парчевом кунтуше [27]. Этот человек с полным и недобрым лицом начал свой нелегкий жизненный путь бравым и грубым солдатом петровских времен. И если к концу жизни он пользовался известным достатком, то добился этого собственным горбом.

По семейному преданию, мать Афанасия Прокофьевича, деда Радищева, отправляя сына на государеву службу, дала ему сверх материнского благословения шесть копеек на дорогу и шерстяной домотканный кафтан. Он начал службу солдатом и дослужился до бригадирского чина. В семье сохранился рассказ, что он был денщиком Петра Великого.

Куда только не бросала его солдатская судьба! Афанасий Прокофьевич сражался со шведами в Курляндии, проделал Астраханский поход. Выборгский поход, принимал участие в Полтавской баталии, воевал в Польше, в Померании под Штральзундом и Штеттином.

А. П. Радищев. Дед А. Н. Радищева.

При содействии князя Меншикова он получил почетное назначение в только что созданный кавалергардский корпус[28].

В чине подполковника, сорока лет отроду, Афанасий Прокофьевич женился на дочери богатого саратовского помещика Аблязова. Семейные предания сохранили забавную историю этой женитьбы. Так и кажется, что читаешь не дошедшую до нас повесть Ивана Петровича Белкина!..

Пылкий и простодушный кавалергард принял за дочь помещика привлекательную дворовую девушку, и она очень понравилась ему. Дочь же помещика была дурна собою, кривобока и мала ростом. На девичнике вместо нее рядом с женихом посадили разряженную дворовую девушку — ту самую, что приглянулась кавалергарду. Обман открылся только после свадьбы. Ничего неизвестно о чувствах обманутого кавалергарда, но известно, что его дурнушка-жена так и не простила своей крепостной девке, что та целовалась с Афанасием Прокофьевичем, когда гости по обычаю кричали «горько».

Впоследствии Афанасий Прокофьевич купил у своих родственников имения около Малоярославца и обосновался в двух верстах от этого города, в сельце Немцове, где до того жила его мать, так и не дождавшаяся возвращения сына с государевой службы.

В Немцове он построил большой каменный дом, а в городе Малоярославце — соборную церковь.

Сын Афанасия Прокофьевича — Николай Афанасьевич — был уже не только человеком иного поколения, но и иного душевного склада.

Он не был честолюбив и, как человек обеспеченный, служил мало и рано вышел в отставку. Он прожил долгую спокойную жизнь, расчетливо пользуясь накопленным добром. Николай Афанасьевич был просвещенным человеком. В годы службы своего отца в Стародубе он рос и воспитывался, как настоящий панич. Он знал языки — латинский французский, немецкий, польский, изучал богословие и историю.

Повидимому, это был человек серьезный, положительный, и то, что он в молодые годы оказался богатым наследником, не вскружило ему голову. Его поместья были разбросаны в восьми губерниях. У него было более 2 тысяч душ крепостных, свыше двухсот человек дворни в барской усадьбе в Аблязове, конский завод.

Женился Николай Афанасьевич рано, 19 лет, на дочери капитана Семеновского гвардейского полка Фекле Саввишне Аргамаковой.

Хотя у него были и подмосковные имения и дом в Москве, он, сторонясь столичной суеты, обосновался с молодой женой в сельской глуши — в тихом, мирном Аблязове, изрядно удаленном даже от ближайших городов — Пензы и Сызрани.

Здесь он построил каменный двухэтажный дом, единственный на весь уезд. При доме был сад «плодовитый и регулярный».

Один из его внуков рассказывает, что Николай Афанасьевич «любил сельское хозяйство, о коем читал много», что он был «добрый помещик, любимый своими крестьянами», и что «его крестьянам было так льготно жить, что из соседственных деревень, от других помещиков и даже из казенных селений девки охотно шли замуж в его отчины…»

Знаменательно, к слову сказать, что по ревизской сказке, в Верхнем Аблязове, в этом большом селе, за двадцать лет не было ни одного беглого крестьянина и ни одного сосланного волей помещика на поселение.

А. В. Луначарский в своей речи о Радищеве высказал предположение, что родители Радищева, «люди добрые, могли осуждать своих диких соседей и рано заложить зерно мучительной жалости и огненного негодования в сердце подрастающего человека великой совести…»

Один из исследователей истории рода Радищевых сделал интересное сопоставление Николая Афанасьевича Радищева с фонвизинским Стародумом:

«Они принадлежат к одному поколению, оба они дети петровских служак. Оба «достают деньги» от земли, «не променивая их на совесть без подлой выслуги, не грабя отечество», — от земли, «которая… платит одни труды верно и щедро». И тот и другой — люди просвещенные и религиозные, хотя, может быть, и неодинаково учились. Один не захотел блистать при дворе, другой отказался от жизни в высшем кругу… Наконец, один словесно осуждает «злонравие» и «бесчеловечие» Простаковых, но отнюдь не отрицает крепостного права, считая только, что «угнетать рабством себе подобных беззаконно», другой своим отношением к крестьянам добивается их покровительства в бурную пору Пугачевщины…»