Радиосигналы с Варты - [92]

— В основном все ясно, а детали мы обговорим в другой раз. — Невойт встал с травы, — Вы уже готовы? В таком случае не будем заставлять людей ждать нас.

На небольшой поляне собрался народ. Были здесь Шаров, Яник со своим братом и еще два польских солдата. Командир польского взвода поприветствовал немецких патриотов несколько холодно, как бы подчеркивая этим официальность встречи. Андре представился сам, а затем представил по очереди своих товарищей. Потом он поблагодарил польских товарищей за ту помощь, которую они оказали им. Затем слово взял Вилли. Все внимательно выслушали его, а Эрнст несколько раз перебивал его вопросами.

Холодно-официальный тон, да и все поведение, поляка сначала раздражали Вилли. Он вспомнил тех немецких военнопленных, перед которыми ему пришлось не раз выступать в лагерях, объясняя им цели Национального комитета. Но ведь здесь-то не было пленных, чье сознание затуманено фашистской пропагандой. Здесь были только бойцы движения Сопротивления. Вилли начал неторопливо говорить об антифашистском движении, но постепенно увлекся и заговорил с жаром. В самом конце своего выступления он подчеркнул, что он и его друзья входят в самостоятельную группу, которая выполняет свое собственное задание и ни в коем случае не собирается вмешиваться во внутренние дела польского народа. Они с уважением относятся к тому вкладу, который вносят в общую борьбу против гитлеровских фашистов солдаты Армии Крайовой.

Выступление Вилли произвело на польских солдат должное впечатление. В ответном слове Яник сказал, что речь Вилли ему понравилась, что все услышанное очень заинтересовало польских солдат.

После этого разговор пошел как по маслу. Отвечая на один из вопросов Эрнста, брат Яника сказал, что он поддерживает связь с одним бывшим гитлеровским офицером, полковником, служившим в свое время еще в кайзеровской армии. У этого полковника есть два сына, тоже офицеры. Отец закрывает глаза на желание сыновей поскорее выйти из этой войны. Но как и каким образом они думают это сделать?

— Идти в Армию Крайову они не хотят, — объяснял брат Яника не без иронии. — Это, видите ли, низко для них, так как армия эта польская, а вот Национальный комитет, по-видимому, вполне придется им по вкусу. Если у вас будет желание, я могу познакомить вас с их отцом.

Были обсуждены и другие вопросы. В затянувшейся до вечера беседе приняли участие и советские командиры. Капитан Невойт рассказал, как двое полицейских неподалеку от Лебков обстреляли его отряд. При этом он не забыл упомянуть и о списке доносчиков, который им удалось забрать у убитого.

Яник сразу же спросил, где этот список. Андре, у которого находился список, тотчас же передал его поляку. Бегло просмотрев список, взводный смачно выругался, его темные глаза запылали ненавистью. Не проронив больше ни слова, он сунул список себе в карман.

— Он вам пригодится? — спросил Андре.

— Разумеется, но в этом деле вы целиком должны положиться на нас, — ответил Яник и, сделав брату знак следовать за собой, удалился. Спустя четверть часа он вернулся, но уже один, и продолжал разговор как ни в чем не бывало.

Перед тем, как распрощаться, майор Шаров обратился к польским товарищам с сообщением о том, что в скором времени он должен будет покинуть эти места, оставив вместо себя Анатолия Невойта.

Яник, который уже догадывался об этом, отреагировал на это, к немалому удивлению немецких товарищей, которые считали его слишком официальным и холодным, такими словами:

— Тебя, майор, я не забуду до конца своей жизни. Для меня лично ты был словно отец родной. А ты, Анатолий, будешь мне братом.

Андре и Эрнст вернулись в свой шалаш, довольные встречей.

Вилли несколько раз подряд кивнул головой, подумав: «Все это очень хорошо. Яник, кажется, вполне порядочный человек, следовательно, с ним можно столковаться. И все-таки здесь что-то не так, что бы тут ни говорили». И Вилли решил действовать на свой страх и риск.

Никто из немецких патриотов не осмелился нарушить приказ и не сделал ни одной попытки заглянуть в расположение польских партизан. Людей же Яника этот приказ нисколько не смущал, и они в любую минуту могли появиться перед шалашом, в котором жили немцы, и сразу же затеять жаркую дискуссию. Разумеется, приходили они сюда под самыми различными предлогами: один принес Андре трофейную лампу, хотя на самом деле его интересовало, как вооружена и снабжена всем необходимым группа; другой пришел с бутылкой самогона, желая выменять на нее что-нибудь из обмундирования. Поторчав несколько минут возле шалаша, но так и не достигнув желаемого, они разочарованно уходили.

В середине дня появился возле шалаша повар Яника. Он молча поставил на землю большой чугунок с рассольником, затем подошел к Максу, который как раз стоял на посту возле шалаша. Повар представился Антонием или, короче, Антеком. Он пожелал немцам приятного аппетита, а сам с невозмутимым видом уселся неподалеку. Был он невысок ростом, с по-детски пухлыми щеками и блестящими от любопытства глазами.

При этом вид у Антека был таким дружелюбным, что Макс не решился отослать его обратно. Принесенный поваром рассольник оказался на редкость вкусным. Такого же мнения были и Андре с Фрицем. Пока антифашисты ели рассольник, доброжелательный повар рассказывал им о своей жизни. Он сообщил, что был арестован властями за саботаж и посажен в концлагерь, из которого ему удалось бежать, после чего он прибился к Янику, встретившему его, однако, без особого воодушевления: Яник послал Антека на кухню, приказав не выдавать ему никакого оружия. Правда, повар с таким решением не совсем согласился, а во время поездки за хлебом для партизан ему удалось обезоружить одного эсэсовца.