Радиосигналы с Варты - [115]

Эрнст недоуменно пожал плечами, но, однако, ничего не сказал.

— Если бы он мне показался подозрительным, — продолжал Андре, — разве я рассказал бы ему о наших связях с Тадеушем или о том, где вы сейчас находитесь? И о наших планах на будущее я ни словом не обмолвился, хотя он мне и не казался подозрительным. А поскольку он назвал Анатолия, то я, вполне логично, сказал ему, что мы хотели бы получить помощь от Невойта. Вот, собственно, и все, что я вам могу объяснить. Можете мне верить или не верить, но все так и было. Судите сами и решайте.

— Здесь не суд. Мы тебя не для этого позвали. — Эрнст повернулся к двери, где стоял Макс: — А как ты считаешь?

— Ты от меня слишком многого хочешь, — ответил ему Макс. — Я понимаю, что связной хорошо отозвался о советских товарищах и тем самым ввел Андре в заблуждение. Я даже не знаю, что теперь и сказать.

В комнате снова установилась тишина. Тадеуш посмотрел по сторонам: ему явно не хотелось присутствовать при споре антифашистов. Из объяснения Андре он понял, что тот отнюдь не был легкомысленным и тем более не собирался подводить его, Тадеуша. Попрощавшись с товарищами, Тадеуш встал, сказав, что ему пора идти. Он посоветовал Андре и Максу остаться здесь, пока обстановка в Люблинце не станет лучше и не исчезнет опасность нарваться на предателя.

Как только дверь за Тадеушем захлопнулась, Вилли энергично встал со своего места. Он пересек комнату и всплеснул руками:

— Черт возьми, чего мы прицепились к Анатолию? Ничего еще не потеряно. Никто из нас о таком и думать не мог. Никто! Под Котфином гестапо нас уже заметило и сумело собрать довольно обширную информацию. Я полагаю, что нам нужно сделать так, чтобы они считали, что их трюк удался и они без особого труда схватят и нас, и группу Невойта. Теперь-то уж мы знаем, что противнику о нас известно много больше, чем мы предполагали. Знаем мы и о том, какую тактику он избрал в борьбе против нас. Вот нам и нужно, вместо того чтобы бить себя в грудь, исходя из тактики врага, выработать свой план действий.

Пока Вилли говорил, Макс зажег спичку, и ее огонек осветил его напряженное лицо. Затем он закурил и, сделав несколько затяжек, облегченно вздохнул.

Вилли подошел к столу и, положив на него руки, спросил, глядя Андре прямо в глаза:

— Или, быть может, я не прав?

— Я с тобой не спорю, — заметил Андре и посмотрел при этом не на Вилли, а на Эрнста. — Ты лучше спроси других товарищей, что они об этом думают.

— То, что случилось с тобой, вполне могло произойти и со мной, — признался Эрнст. — Ни один человек не гарантирован от того, чтобы не совершить какую-нибудь ошибку. Единственное, чего мы ни в коем случае не должны допустить, товарищи, это то, чтобы врагам удалось посеять в наших рядах недоверие.

— Вполне с тобой согласен, — поддержал его Фриц, решив, что это было сказано правильно и вовремя. Своими последними словами Эрнст как бы подвел итог разговору на эту тему.

Макс отошел от двери и приблизился к столу, хотя лицо его все еще сохраняло несколько озабоченное выражение.

В дверь постучали, и вошел Алексей.

— Для нашей охраны Тадеуш выделил пятерых людей, — сказал он. — А сейчас хозяин хотел нас покормить, но без вас мы не можем начать. Мы вас ждем!

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

Трапеза, на которую Ян Сойка пригласил своих гостей, состояла по тем голодным временам из редких деликатесов: меда и хлеба было вдоволь, более того, на столе появилась даже бутылка самогонки.

— Ешьте, ешьте досыта, — радушно предлагал партизанам хозяин. — Завтра утром все продукты я должен буду отвезти фашистам, и тогда уже нечем будет угощать.

Польские солдаты принялись за еду. Немецких и советских товарищей не пришлось долго упрашивать. Хлеб и мед хорошо утоляли голод. Выпили по рюмке самогонки.

Живущий в одиночестве Сойка оказался очень милым и разговорчивым человеком. Настроение у всех поднялось. Один из поляков начал подшучивать над хозяином, укоряя его в том, что такой здоровый мужчина, да еще в расцвете лет, не имеет жены, а это плохо, так как жизнь без жены — это и не жизнь вовсе, а жалкое существование.

Сойка со смехом ответил, что он вообще ничего не боится, а иначе давно затрясся бы от страха, ведь у него в доме нелегально живет целая группа антифашистов. Однако он не имеет ни малейшего желания помогать фашистам, вот, собственно, почему он и дал клятву помогать Армии Крайовой. А если бы он был человеком семейным, то его каждую минуту могли бы забрать в вермахт, жена осталась бы одна и ей пришлось бы выполнять все тяжелые полевые работы, а Армия Крайова таким образом лишилась бы надежного убежища. Вот и выходит, что от его женитьбы никому бы никакой пользы не было.

Слова хозяина понравились всем. Чашки снова наполнили медом. Отказался лишь один Андре. Он и к самогонке даже не прикоснулся, боясь, что алкоголь только ухудшит его и без того плохое настроение. Мысль, что товарищи разочаровались в нем, терзала душу Андре. Он понимал, что они доверяют ему и сейчас, но все же чувствовал себя виноватым. Андре сознавал, почему притупилась его бдительность. Об этом знал только один он, и больше никто. Дело в том, что ему хотелось поскорее увидеть Анатолия Невойта, чтобы поговорить с ним и посоветоваться.