Радио "Моржо" - [10]

15.03.93 г. Беляев.

В бухгалтерию радио Моржо счет за оказанные услуги.

Сжигание бумаги в котельной Дворца комсомола в количестве пяти тонн. Стоимость услуг 1000000 рублей 00 копеек. Указанную сумму предлагаем вам в течение десяти дней перечислить на наш счет в Петр. отд. Промстройбанка.

Директор Беляев, главный бухгалтер Иванова.

13

Диск-жокей Птица опаздывал. Был первый понедельник месяца, и на радио Моржо Большой Вождь эфира собирал всех диск-жокеев. Птица очень хотел приехать вовремя, но накануне со своим petit ami — известным танцором-клавишником из ансамбля Голубая бля, у которого он уже два месяца жил на даче в Апрелевке, — так нанюхался и набухался, что позабыл, как называются дни недели. Поэтому, когда Птица пытался выяснить у бас-гитариста Джона, какой завтра день — июнь или зима, секс-вокалист Геша ответил, что завтра Новый год. Обрадовавшись, все еще раз укололись, нюхнули, выпили по стакану и стали трахаться.

Теперь диск-жокей Птица опаздывал. Желтое такси мчало его по широкому проспекту, и вот уже скоро поворот, у памятника первому космонавту…

— А правда, что вы — диск-жокей Птица? Я вас по телевизору видел! — спросил, набравшись храбрости, шофер.

— А если правда, давай я тебе вместо денег наклейку радио Моржо подарю, — находчиво предложил Птица. — С моим автографом. Наклеишь на торпедо, будешь пассажирам показывать.

— А правда, что вы жена Гребенщикова? — не унимался любознательный шофер.

— А если правда, дашь мне двадцать долларов?

— Ага, как не дать, такое счастье выпало!

— И еще: приедешь за мной сюда же к восьми вечера, отвезешь назад, в Апрелевку, я тебе за это в эфире привет передам.

Когда Птица вошел на радио, собрание уже кончалось. Большой Вождь не любил Птицу. Он его ненавидел. Ненавидел потому, что страшно ревновал его к славе, и еще дважды ненавидел потому, что из-за фантастической популярности Птицы не мог его уволить.

— Птица, а мы тебя уже обсудили, — сказал Большой Вождь, подняв свой остренький носик из бумажки, где у него были записаны все ди-джейские грехи. — Вот ты в пятницу после песни Элтона Джона сказал слово блядь.

— Не говорил я блядь, — обиделся Птица.

— Как же не говорил, если у нас контролька эфира на магнитофоне записана?

Принесли контрольку. Перемотали до места, где кончался Элтон Джон…

— Вот видите! — победно закричал Птица. — Это не блядь, а глядь. Я говорю: Глядь, а в нашей программе уж и Элтон Джон…

— Опять вывернулся, — с досадой махнул рукой Большой Вождь.

С течением лет, отработанных на радио Моржо, росла у Большого Вождя питаемая льстивыми улыбками подчиненных и соискателей эфирных благ уверенность в исключительной развитости своего ума, а порою, особенно во время бесед с коллегами из Талды-Кургана, возникало у него подозрение, не гениален ли он. Выражалось это в вещах для него тем более чудесных, что простота, с которою достигалось это упоительное ощущение гениальности, была просто удивительной.

Из актерских курсов, единственно составлявших его университеты, сложно было вынести какие-нибудь особенно полезные для жизни знания, кроме как о трех кругах внимания и системе Станиславского, однако месяцы, проведенные в курилках Щуки, не прошли бесследно: в неокрепшем сознании приезжего студиоза основательно засела идея, что мир — это театр. Это с совершенной очевидностью подтверждалось для него, так как сыгранный в кино хорошим актером генерал выглядел куда более убедительным, чем всамделишный, а представленный еще более знаменитым артистом академик был просто в тыщу раз лучше оригинала. Вывод напрашивался, и гениальность была уже в том, что ее, эту чудесную простоту универсального жизненного метода, нужно было лишь только поднять с полу, где она валялась у всех на виду, никем высокомерно не замечаемая.

Эх, фак-тур-ра! Слово какое замечательное. Не имей сто рублей, как говорится, а имей фактуру подходящую — рост хороший, голос выразительный, — и люди сами захотят тебя в начальники.

А если голос почти левитановский, то над смыслом слов, которые говоришь, напрягать сознание уже не требуется, куда важнее мизансцену выстроить. И коли жизнь — театр, то почему бы не сыграть в ней роль из самых значительных? Как же до этого Черкасов не дошел или Качалов?..

Одним словом, Большой Вождь эфира быстро осмелел в деле публичного провозглашения банальностей вроде того, что радиопрограммы — это передаваемые посредством эфира музыкальные произведения и словесные сообщения и что делаются они на радиостанциях творческими коллективами работников. Поощряемый ласковыми взглядами талдыкурганцев, он мог часами говорить о том, что чем мощнее применяются радиопередатчики, тем дальше и лучше слышно радио, о том, что если в программах ставить плохую музыку, то это слушателям не понравится, а если музыку ставить хорошую, то им будет самый смак.

Говорить, однако, вещи вроде того, что вода, текет из крана, потому что жидкая, Большому Вождю вскорости надоело. И, проверив себя в очередной раз на талдыкурганской аудитории, он перешел для разнообразия на откровенную белиберду из своего жизненного опыта.

Как и следовало ожидать, талдыкурганские филиалы не только отблагодарили вождя ласковыми взглядами, но стали пускать слюни с пузырями, а две девушки из карякско-печенежского филиалу описались прямо где стояли.