То же, очевидно, произошло и с Ниной, но то ли с годами он стал менее решительным, то ли Нина чем-то привязала его к себе, но порвать с ней, как рвал он прежние свои связи, ему не удавалось, да он и не пытался этого делать, и тянется эта резина вот уже три года!
Колесников вспомнил резкие и злые слова Нины, и ему стало горько от мысли, что в общем-то она права и бочку на П. Н. он катит, скорее, затем, чтобы оправдать свою бездеятельность, боясь признаться самому себе, что ничего интересного за последние годы не сделал, занимается текучкой, исправляет чужие разработки, а чаще и не исправляет, а просто подписывает — сойдет и так! Но ведь может же он что-то?! Мог, во всяком случае!
Колесников один за другим принялся выдвигать ящики письменного стола и выгребать, оттуда старые чертежи, расчеты, прикидки. Вместе с рулонами чертежей и листами исписанной цифрами бумаги выкинул пожелтевшую фотографию. Взял ее в руки. Поднес к свету.
Мальчонка, чем-то неуловимо похожий на Колесникова, вскинув руки, тянется к чайке, взлетевшей с песчаной отмели.
Вон еще когда он пытался ухватить за хвост свою жар-птицу! Не вышло. А ему уже под сорок. Пик пройден!
Колесников сгреб все со стола, сунул в ящик, резко задвинул его, снял телефонную трубку и набрал номер.
— Анатолий? Это Колесников. Не поздно? А я и звоню в любое время... Нет, в аэропорт не поеду... Вот пусть внешторговцы и встречают. К двенадцати в представительстве? Договорились.
Кинул трубку на рычаг, закурил и, откинувшись в кресле, опять засмотрелся на медленно падающий за окном снег.
В Шереметьеве западногерманских фирмачей встречали работник Внешторга Виталий Владимирович Семенчук, Парфенов и постоянный представитель фирмы «Шуккерт» в Москве Герберт Губер.
Предстояло первое, предварительное ознакомление с технической документацией изделия, предлагаемого фирмой, поэтому и встреча в аэропорту носила сугубо деловой характер, без протокольных церемоний.
За сплошь стеклянной стеной бесшумно взлетали и шли на посадку самолеты, катились по летному полю автоцистерны с горючкой и машины-буксировщики, а здесь, в зале, стоял ровный гул голосов, перекрываемый разноязычными объявлениями дикторов.
Семенчук и Парфенов сидели за длинной стойкой и неторопливо потягивали кофе из маленьких чашечек. Подошел Губер — розовощекий, аккуратный немец с коротко подстриженными усиками, сел на высокий табурет рядом с Семенчуком.
— Прибытие задерживается на сорок минут. — Он придвинул к себе чашку с уже остывшим кофе. — Туман.
— Летайте самолетами Аэрофлота. Быстро, дешево, удобно, — сострил Парфенов и сам рассмеялся.
Губер вежливо улыбнулся и сказал:
— Не совсем дешево.
— У вас дороже, — возразил Семенчук.
— Я, я! — решил не спорить Губер, отхлебнул кофе и чуть заметно поморщился.
— Рюмку коньяку? — предложил Семенчук.
— О, не теперь! — замахал руками Губер. — Только вечер!
— Вечером надо водку пить! — хохотнул Парфенов. — А коньяк с утра.
— Да?! — поднял брови Губер. — Какая причина?
— Тонизирует! — объяснил Парфенов и опять рассмеялся.
Губер изобразил на лице улыбку и обернулся к Семенчуку.
— Герр Семенчук, я слышал, вы готовите коммерческое предложение также и фирме «Лори». То не есть ошибка?
— В каком смысле? — сдвинул брови Семенчук.
Губер хлопнул себя ладонью по лбу:
— О, мой русский язык! Не ошибка. Найн! А как это говорят... Не ошибся ли я?
— Насчет «Лори»? — уточнил Семенчук. — Нет. Не ошиблись. — Недовольно покосился на Парфенова и добавил: — До коммерческого предложения пока далековато, но с документами знакомимся. Здоровая конкуренция, как говорят у вас на Западе. Вас это чем-то не устраивает?
— О, найн, найн! — затряс головой Губер. — Это никогда не есть вредно для дела. Как это по-русски? Стимулирует!
— Совершенно верно! — улыбнулся Семенчук. — Проведем сравнительную оценку и будем решать, что предпочтительней. Учитывая наши производственные условия.
— Я понимаю! — закивал Губер. — Фирма предлагает, заказчик выбирает.
— Вот, вот! — вмешался в разговор Парфенов. — Хозяин — барин!
Семенчук поморщился, а Губер удивленно поднял брови:
— Не совсем понял, простите?
— Анатолий Сергеевич хотел сказать, что предпочтение в этом случае отдается заказчику, — суховато пояснил Семенчук и, взглянув на часы, сказал Парфенову: — Пойду отпущу шофера пообедать. Твоему сказать?
— Перебьется! — отмахнулся Парфенов.
— Ну-ну, — хмыкнул Семенчук и обернулся к Губеру: — Простите, Герберт. Я сейчас вернусь.
— Конечно! — закивал Губер. — Я понимаю! Забота о ближнем. Как в библии!
— Как в Конституции, — поправил, улыбнувшись, Семенчук. — Право на отдых. — И направился к выходу.
— Внимание! — послышался голос диктора. — Совершает посадку авиалайнер «Ил-62», следующий рейсом Дюссельдорф — Москва!
— Ну вот! — взглянул на часы Парфенов. — Нам и туман нипочем!
— Где же герр Семенчук? — заторопился Губер.
— Успеет! — успокоил его Парфенов. — Мы к таможенному залу подойдем.
— Гут! — уже на ходу бросил Губер и заспешил к дверям, за которыми располагалась таможенная служба.
Семенчук и Парфенов стояли неподалеку от застекленных дверей таможенного зала и молча курили, изредка поглядывая на стойки, через которые выходили прошедшие досмотр пассажиры.
