Рабы Нью-Йорка - [2]

Потом я их слушать перестала, огляделась по сторонам и вдруг увидела совершенно потрясающего парня, который сидел со мной рядом и ел жареную курицу из Кентакки фрайд чикен - Фирменное название сети экспресс-кафе… Мона и ее муж Фил приготовили соус сами, но, поскольку замотались с переездом, купили в Кентакки кур и разложили их в корзиночки с льняными салфетками. Я ничего не ела, потому что поужинала со Стасом. Он приболел, и я ничего особенного не готовила, только фасолевый суп, макароны с сыром и салатик. Сначала, когда я увидела, как этот парень ест курицу и пялится на меня, я даже разозлилась, поскольку решила, что: а) он чересчур уж красив, этакий кудрявый брюнет с зелеными глазами, и б) он, скорее всего, актер, потому что вид у него был такой, словно он играет в сцене из Тома Джонса, был такой фильм с Альбертом Финни. Стас говорит, что у меня не руки, а паучьи лапки, и мне стало не по себе от того, как этот парень грыз тощее куриное крылышко и меня разглядывал. Я чуть не сказала ему, чтобы перестал выпендриваться и вел себя по-человечески.

Он представился, и мы разговорились. Я впервые за тыщу лет разговаривала с посторонним мужчиной. Стас наполовину поляк, наполовину итальянец, поэтому не поощряет моих бесед с лицами противоположного пола.

Этот парень, Микель, оказался из Южной Африки. Писал политические романы, и поэтому его вышвырнули из страны. То есть не буквально вышвырнули, а просто конфисковали рукопись, над которой он работал. Я спросила, не знает ли он случайно Джимми Гвинна из Кейптауна. Естественно, Микель его знал, даже снимал с ним вместе квартиру в Лондоне лет шесть назад. На новоселье Микель пришел с Милли, с которой я давно мечтала познакомиться: Милли — одна из немногих женщин-художниц, добившихся в Нью-Йорке успеха. Мы поздоровались; оказалось, что мы с Милли учились в одном колледже, только в разное время — она его закончила лет на восемь раньше, чем я. Мне и в голову не пришло, что Милли с Микелем — пара, я думала, они просто пришли одновременно. Короче, Милли отошла куда-то, а Микель стал болтать со мной дальше.

Я дала Микелю свой адрес и телефон, но почему-то умолчала о том, что живу не одна. Надо признаться, что делала я это безо всякой задней мысли. Стас постоянно твердит, что у меня должна быть собственная жизнь. Глаза у этого Микеля умопомрачительные — как два зеленых омута, такие раз увидишь и больше не захочешь. Взглянет-коленки дрожать начинают, а меня такие штуки просто бесят. Так что я никак не реагировала — то есть не позволяла коленкам дрожать — и беседовала с ним, словно он был моей подружкой. Впрочем, я, пожалуй, уже разучилась разговаривать по-другому.

Через несколько дней (Стас как раз ушел в мастерскую) Микель позвонил, и мы с ним договорились выпить вместе кофе. Оказалось, что он живет в нескольких кварталах от нас. В таверне Белая лошадь я уселась в самом дальнем углу, надеясь, что никто с улицы меня не заметит и не расскажет Стасу о том, как я провожу время.

Пришел Микель. Зубы у него сверкали совершенно невообразимой белизной (наверное, вода в Южной Африке какая-нибудь особенная), глаза — ну просто изумрудные (а может, он носит цветные линзы). Кому рассказать — не поверят. Он принес мне свой роман. Его опубликовали в Англии, и теперь он искал американского издателя. Роман назывался Чужак с видом на жительство. Мне все-таки пришлось объяснить, что я живу не одна, и Микель спросил, как это у меня получается. Я сказала, что получается нормально, но все-таки есть надежда, что в один прекрасный день у меня появятся деньги и тогда я смогу съехать. Еще я сказала, что со Стасом ладить научилась, но он терпеть не может людей в доме, дивана у нас нет, только кровать, и вся квартира завалена его вещами, ремонта не делали лет десять, а я мечтаю о настоящей квартире, может даже с засаженным геранью балкончиком, и тогда бы я смогла иногда приглашать на ужин человек восемь-десять.

Тут-то и выяснилось, что Микель живет с Милли. Они познакомились в Лос-Анджелесе. Милли приехала туда с выставкой, а Микель там жил, отбирал сценарии для какой-то кинокомпании. Микель пригласил Милли в Южную Африку, она познакомилась с его матерью, и они отлично поладили. Микель возил Милли к зулусам, она с ними плясала, потом они всю ночь пили какие-то местные напитки, и Милли все ужасно понравилось. Потом Милли вернулась в Нью-Йорк и предложила Микелю переехать к ней, ведь все издательские дела надо решать в Нью-Йорке. Еще Микель сказал, что они прекрасно уживаются друг с другом, только все время ссорятся.

Дело обстоит так: у Милли есть собственная квартира, и когда ее предыдущий друг, с которым они собирались пожениться, купил соседнюю, они сломали перегородки и объединили оба помещения. И теперь бывший друг Милли сдает свою часть Микелю за почти символическую плату, настолько символическую, что хоть Микель и на мели, но все же может себе позволить жить в Нью-Йорке, где, собственно, жить и хочет. Сдает бывший Миллин друг свою часть квартиры Микелю так дешево потому, что восстанавливать стены чертовски дорого, а Милли наотрез отказывается делить помещение с чужим человеком. Микелю повезло, что Милли не считает его чужим, иначе ему пришлось бы вернуться в Лос-Анджелес к работе, которая не вызывает у него ничего, кроме отвращения.