Раба любви и другие киносценарии - [35]

Оба замолчали.

Молча прошлись.

Вдруг с моря на парк обрушился сильный и неожиданный порыв ветра. Ольга обеими руками схватилась за шляпу, отвернулась, ее легкий длинный шарф, подхваченный ветром, взмыл над головой, медленно пролетел над аллеей.

Они стояли около куста, на который опустился Ольгин шарф, и распутывали его обмотавшиеся вокруг веток концы.

— Ольга Николаевна, милая вы моя... Вас губят сумасшедшая скука и опустошение, вы как под колпаком сидите, из которого постепенно выкачивают воздух. Но ведь вы не похожи на них... Вы живой человек. Живой, сильный! Вы — женщина!

— Виктор Иванович, голубчик, ну что же вы хотите от меня?.. Разве ж я виновата?.. Вот опять Южаков с контрактом обманул... Репортеры сплетни распускают... — говорила Ольга.

Ветер постепенно утих.

Потоцкий хотел что-то сказать, но вместо этого засмеялся и воскликнул, показывая на берег.

От моря к ним бежали две девочки, за ними едва поспевала Любовь Андреевна с зонтиком.

— Мама! Мама! Телеграмма! Они едут!..

— Наконец-то! — закричала от радости Ольга и захлопала в ладоши. — Что я говорила?!

Девочки побежали к воде. Бабушка поспешила за ними.

— Здравствуйте, Виктор Иванович! — задыхаясь, прокричала уморившаяся старушка. — Ольга, едут! Сегодня вечером, поездом!

— Я знаю, почему я не хочу приезда Максакова, — сказал Потоцкий.

— Вы ревнуете, — улыбнулась Ольга.

— Нет... Я не смогу больше гулять с вами по утрам.

— Мама, не давай им туда бегать — там сыро! — вдруг сорвалась с места Ольга. — Я же говорила!

Ольга обернулась и удивленно вскинула брови.

Потоцкий быстро шел по аллее к машине. Ольга посмотрела ему вслед, улыбнулась и крикнула:

— Виктор Иванович! Обещаю вам гулять каждое утро!

Потоцкий, уже сидя в машине, помахал Ольге рукой, машина рванулась и скрылась за поворотом.

Ольга посмотрела ему вслед, потом повернулась к морю.

— Мама! Девочки! Подождите! — Ольга быстро пошла к берегу.

На берегу фотограф снимал человека с пышными усами и двумя картонными гирями...

Фотография в газете — реклама купальных костюмов: человек с усами и гирями на пустынном пляже.

К перрону подходил поезд. По перрону, радостно улыбаясь и что-то крича, идут Южаков, Калягин, Потоцкий, ассистенты, реквизитор, гример, актеры. Поезд останавливается, начинают спускаться прибывшие — артист Жуков с женой и сыном, бывшая танцовщица Корелли со своей группой — пятеркой одинаковых бойких балерин. Спускается молодой человек с лисьим воротником, старый слуга, за ними — старая актриса, мадам Дюшам. На перроне — объятья, слезы, поцелуи.

— Александр Александрович! — кричала Дюшам. — Не верю глазам! Познакомьтесь, господа, — мой новый муж, Стасик.

Она потянула за рукав молодого человека с лисьим воротником.

— Иван Карлович! — хором закричали все встречающие. — Со всем семейством!

В дверях стоял распорядитель киностудии Фигель со всем семейством — женой и сонными детьми на руках горничной. Раскланиваясь со всеми, спустился вниз.

— Слава богу, все мое ношу с собой, — улыбнулся он.

Пронесли сонных детей. Корзины, чемоданы передавали через окна.

Фигель и Южаков обнялись, поцеловались.

— Ну как? — спросил Южаков.

— Я десять дней не мылся, весь чешусь.

— Ну как у них? Недолго?

— Боюсь, навсегда. Все кинопроизводство национализировано.

— Уже? — усмехнулся Южаков. — А пленка?

— У всех частников изъяли все — пленку, химикаты... у всех! — Фигель подмигнул и тихо пропел: — Кроме меня, кроме меня!..

— Не может быть! — недоверчиво прошептал Южаков.

— Я привез сорок тысяч метров негатива, все химикаты!

— Иван Карлович, ты меня спас! Тебе цены нет!

Южаков задыхался от счастья. Он схватил Фигеля вместе с дочкой, спящей у него на руках, и так их встряхнул, что девочка проснулась и заплакала, а счастливый Южаков, стараясь развеселить ее, строил ей рожи, тряс бородой, от чего девочка рыдала пуще прежнего.

Ольга опоздала и теперь бежала по перрону, красивая, нарядная, держала за руки обеих своих дочек, тоже в лучших платьях, за ней едва поспевала Любовь Андреевна.

Ольга вбежала в толпу, и сразу же потянулись к ней с рукопожатиями и поцелуями. Ольга, радостная и возбужденная, искала глазами кого-то поверх голов.

— Познакомьтесь, Ольга, мой сын, — говорил артист Жуков.

— Оленька, как вы прекрасно выглядите! — жена Фигеля целовала ее и тормошила.

Ольга слушала рассеянно, улыбалась кому-то, но лицо ее было уже встревожено. Рядом с ней оказалась мадам Дюшам и, не переставая ни на минуту, рассказывала об ужасах дороги.

— Вы себе этого даже представить не можете, дорогая моя...

Ольга поднялась в вагон и шла но коридору, заглядывая в пустые уже купе.

— Хлеба нет, холод, рояль за охапку дров продала, — продолжала, идя за Ольгой, Дюшам. — Вы пса моего помните, Рекса? Я всю его овсянку съела! Бедный пес!

Ольга, растерянная, спустилась со ступенек другого тамбура, пройдя до конца вагона.

Подошел Потоцкий.

— Виктор Иванович, — растерянно улыбается Ольга, — а ведь его нет нигде...

— Я знаю, Ольга Николаевна. Он остался там.

— Максаков?! — опомнилась Дюшам. — Да он сумасшедший! Сумасшедший! Заладил одно: Родину не брошу!.. Какая ему там Родина?!

— Нет, каков? — подошедший Южаков был уже слегка навеселе. — Нарушил контракт, отказался ехать!