Раба любви и другие киносценарии - [34]

Напротив центральной гостиницы, расположенной у самого берега моря, висела огромная афиша-анонс: «Скоро новый боевикъ „Раба любви" съ участiемъ Ольги Вознесенской и Александра Максакова». На афише были изображены два лица — Ольги и мужчины, чей портрет целовала бедная героиня. Потоцкий проехал мимо.

Звон колокольчика стал ближе. Потоцкий проехал мимо повозки с мусорными бачками, перед которой шла девушка и звонила в ручной колокольчик. Из подъездов выбегали граждане с помойными ведрами. Фотограф снимал девушку с колокольчиком. Вспыхнул магний.

Фотография с надписью: «Наконецъ-то! Нашъ городъ будетъ огражденъ отъ нечистотъ!»

Потоцкий остановил машину около входа в парк, вышел, прошел дорожкой к большому стеклянному павильону, из которого раздавались дребезжащие звуки рояля. Потоцкий подошел и прижался к стеклу. Ольга стояла у станка, полная дама хлопала в ладони и считала. Ольга занималась. Потоцкий тихонько постучал, она улыбнулась... Заметила его.

Вдоль стены одетые в трико пяти-шестилетние девочки делали балетный класс. Среди них была Ольга. Посреди зала стояла полная дама и хлопала в такт руками:

— Раз, два, три. Госпожа Вознесенская, не отвлекайтесь! Ногу тянуть!.. Прогнуться!..

Потоцкий постоял, потом показал Ольге знаком, что, мол, будет ее ждать неподалеку, и отошел от окна в глубь парка.

Занятия продолжались.

Потоцкий сидел на скамейке, курил и ждал Ольгу.

Урок окончился. Ольга вместе с щебечущими девочками выбежала из зала. Потоцкий снял кепку и поцеловал ей руку.

Они пошли по дорожке.

— От наших телеграммы нету? — улыбаясь, спросила Ольга.

— Не слышал.

— Ну, сегодня непременно будет, вот увидите!

— Вы каждый день это говорите.

— Вот увидите!

— Мамочка! Мама, смотри! — какая-то девочка бежала по песчаной дорожке. — Вознесенская живая! Мамочка, скорее!

— Где Вознесенская? — выскочил студент с букетом роз. За ним показались еще какие-то люди.

Ольга и Потоцкий быстро сели в машину и, сразу набрав скорость, покатили прочь.

За авто устремились поклонники:

— Госпожа Вознесенская!

— Умоляю!

— Одно мгновение! Остановитесь!

Машина уносилась вдаль...

Машина мчалась к морю.

— Знаете, я всю ночь не спала, но сегодня свежа, бодра, занималась с удовольствием, — радостно говорила Ольга. — Ах, как это было прекрасно!

Она засмеялась.

— Спасти человека! Как это прекрасно! Как прекрасно вообще делать добро! И мучиться чужой судьбой... — Она опять засмеялась. — А помните, какой глупый вид был у этих солдафонов, Боже! Какой глупый вид у них был! А Калягин — душка! И талантливый он все-таки! И добрый! Правда?!

— Да, — сказал Потоцкий. — Но ведь вы рисковали, Ольга Николаевна. Во имя чего?

— Фу! Я не думала об этом! Просто был человек, которому нужно было помочь!

— Ну а если он старушку зарезал, и за ним полиция гналась?

Ольга с удивлением посмотрела на Потоцкого. Потом сказала серьезно:

— Я прожила слишком много чужих женских жизней, чтоб меня мог обмануть мужчина. У человека, которого мы спасли, было честное, хорошее лицо.

— Ольга, вы так замечательны! Вы удивительная! Куда поедем?

— В Ботанический сад!

Потоцкий развернул автомобиль, и машина, свернув вправо, понеслась в сторону гор.

Ольга подставила лицо солнцу, закрыла глаза:

— В Москве, наверное, уже дожди и сыро. Значит, Максаков привезет оттуда грипп... Чуть что — простуда...

— Вы очень скучаете по нему, Ольга? — с грустной улыбкой сказал Потоцкий.

— Я по Москве скучаю... — сказала Ольга.

— Вам хочется в Москву?

— Хочется... но что я там буду делать?

— Сниматься в кино.

— Ни мне, ни Максакову там больше делать нечего — кино там больше нет.

— Есть.

— Моя мама потеряла зрение, подшивая кружева. И всю жизнь мечтала поехать в Париж и сейчас мечтает... И потом, у меня контракт, — она вдруг встрепенулась и весело закричала: — В Париж! Поворачивайте обратно! Поехали к морю!

Потоцкий на полном ходу повернул так, что Ольга с визгом уцепилась за него и, придерживая развевающийся шарф, спросила вдруг:

— А хотите, я вам скажу, кто вы?

— Ну?

— Хотите?!

— Хочу!

Ольга сверкнула глазами:

— Большевик!

Она смотрела на Потоцкого восторженным и в то же время испуганным взглядом. Ветер свистел в ушах. Солнечные лучи озорно светили в лицо.

Потоцкий рассмеялся.

...Потом они ехали молча. Наконец Потоцкий начал:

— Ольга Николаевна, я люблю вас... И вы сами это знаете... Я ушел в четырнадцатом году на германский фронт и уже любил вас...Совсем юнцом... Но даже тогда я любил вас не по-юношески... Я любил вас, как любят зрелые мужчины... В моей любви к вам никогда не было юношеской страсти... Я любил вас глубоко и спокойно, как, наверно, можно любить только жену или мать... Когда меня ранили и я оказался в госпитале, мне сказали, что в соседней палате лежит артиллерист, муж актрисы Вознесенской... Мне очень хотелось посмотреть на него, но не пришлось...

У дороги стояла заколоченная будка. Стена ее была оклеена пыльными плакатами актрисы Ольги Вознесенской.

Ольга и Потоцкий шли дорожкой приморского парка. В парке было пусто.

— Мы прожили с ним шесть лет, он был очень хороший человек... Мои дочери очень похожи на него.

— Я люблю ваших двух девочек... Я готов жить ради них так же, как готов жить ради вас...