Пышечка - [64]

Музыка обрывается, не затихнув до конца. Еще секунду зал молчит, а потом все в зале – все до последнего – начинают аплодировать.

Когда аплодисменты затихают, мама говорит:

– Ханна, это было чудесно.

И в этой фразе я слышу: «Вот как надо. Учись, Пышечка».

Ханна кивает и спускается по лестнице, перескакивая две ступеньки за раз. Она даже спасибо не говорит. Просто хватает рюкзак и уходит.

Я смотрю все выступления до последнего. Кэлли исполняет песню из «Титаника» на языке глухонемых (должна признать, ей удалось меня удивить); Милли играет на ксилофоне «Somewhere Over the Rainbow»[29] (не то чтобы очень впечатляюще, но вполне в ее стиле); а Эллен пляшет под немецкую народную музыку в сабо[30] (она ходила на чечетку до седьмого класса, но танцует так же ужасно, как и прежде).

Я улыбаюсь, и Эл это замечает, но никак не реагирует. Когда она заканчивает, я хлопаю так громко, что на звук оборачивается мама.

Позднее, когда мы подъезжаем к нашему дому, у знака «Стоп» мама делает радио потише и говорит:

– Я утвердила твой номер, однако больше никаких одолжений ты от меня не дождешься. – Она выдыхает сквозь зубы. – Я понимаю, что ты относишься к конкурсу несерьезно, но будь добра, хотя бы сделай вид.

Она права. Это нечестно по отношению к ней, Аманде, Милли и Ханне. Приехав домой, я сразу сажусь за компьютер (Буян сворачивается клубком у моих ног) и пишу письмо. В теме значится: SOS.

Сорок шесть

При свете дня «Убежище» не слишком впечатляет: облупившаяся краска, липкие полы…

Ханна рядом со мной покачивается вперед-назад на десятисантиметровых каблуках.

– Я их на конкурс не надену.

Мы стоим в шпильках на сцене, выстроившись в шеренгу перед Ли Вэй, а Дейл, вышибала (и, как выяснилось, владелец заведения), сидит у бара, потягивая пиво из большой банки. В письме, которое я ему отправила, я выложила все без обиняков: рассказала, как нашла старую анкету в тумбочке у Люси и как ненароком втянула во все это Милли, Аманду и Ханну.

«Я увязла слишком глубоко, – написала я. – И мало того что я выставлю на посмешище себя, так еще и девчонок утяну с собой на дно. Нам нужна помощь. Помощь, которой в Кловере не найти».

Потому что, по правде сказать, мы ничего в этом не понимаем. Не умеем ходить, позировать, подавать себя. А я не хочу оказаться толстушкой, которая, выйдя на сцену, шлепнулась на задницу; не хочу показать себя бездарью, завалившей фокусы на публике. Нет, я не настолько наивна, чтобы надеяться на победу (да она мне и не нужна), – но хочу прийти и доказать, что нет ни единой причины, по которой я не имела бы права или не могла бы участвовать в конкурсе.

По другую сторону от меня стоит на удивление тихая Милли, плотно сжимая колени.

– Ты в порядке? – шепотом спрашиваю я.

Она сосредоточенно разглядывает выключенный прожектор над головой.

– Стараюсь не упасть.

– Согните колени! – кричит Ли.

Ханна тычет пальцем в сторону Аманды.

– Не понимаю, почему ей не нужно надевать это шипастое орудие пытки!

Аманда невинно улыбается.

– Ханна, – говорит Милли, – знаешь…

Ли перебивает ее тоном, не терпящим возражений:

– Потому что жизнь – не река и не все мы плывем в одном направлении.

Ханна закатывает глаза.

– И вот еще, милочка, – добавляет Ли. – Тебе не помешает поработать над характером.

Я попросила Ли и Дейла уделить нам время в пятницу днем, и вот мы здесь – страдаем и постанываем.

– Так, все соберитесь.

– Скорей бы уже с этим покончить, – вздыхает Ханна.

Ли прочищает горло.

– В первую очередь займемся вашей походкой. Именно походка делает вас королевой. Первое впечатление о вас, дамы, складывается еще до того, как вы откроете рты. Все дело в том, – она покачивает бедрами вправо, затем влево, – как вы движетесь в этом океане.

Краем глаза я замечаю, что Милли ожесточенно грызет ногти.

Ли велит нам сесть, пока она будет демонстрировать, что же конкретно имеет в виду, и мы, приземлившись на стулья, дружно вздыхаем от облегчения. Она дефилирует туда-сюда по сцене так, что при каждом шаге каблуки ее отчетливо постукивают.

– Обратите внимание, как одну ногу я ставлю перед другой. Представьте, что проходите тест на трезвость…

– Они школьницы, – бурчит Дейл.

– Уверена, они прекрасно понимают, о чем я, верно, девочки? – (В ответ кивает лишь одна из нас, разумеется, Ханна.) – Хорошо, вообразите, что идете по ограничительной линии. И не семените! Каждый шаг должен быть по меньшей мере длиной с ваше предплечье.

Она делает еще один круг и с каждым движением преображается – в своем шелковом платье и на бесконечно высоких каблуках. Перед нами больше не упитанный невысокий мужчина в женской одежде, а гламурная, уверенная в себе модель. Возможно, я вижу то, что хочу увидеть, но я не могу смотреть на нее иначе.

– Нельзя переносить вес на пятку. Нечестно ожидать от несчастной тоненькой шпильки, что она удержит вас на себе. Распределите нагрузку по всей стопе. Ну что, поехали? Кто будет первой?

Я поднимаю руку. Я справлюсь. Справлюсь.

Дейл присвистывает.

Я осторожно поднимаюсь по ступенькам.

Ли взмахивает рукой, приглашая меня на сцену.

– Включи для девочки музыку, Дейл!

Я делаю глубокий вдох. Песню я не знаю, но она все равно помогает мне отвлечься от того, как скукожены пальцы внутри туфель и как горят пятки. Мои первые несколько шагов – длинные, как и говорила Ли, но медленные и осторожные. Она права: нужно ступать с носка на пятку, выставляя одну ногу перед другой. Тогда бедра сами собой начинают покачиваться, и все тело приходит в движение – будто катишься на велосипеде с горки. Начав двигаться, я уже не могу остановиться. Я разворачиваюсь на другом конце сцены, и Дейл снова свистит. Я иду уверенно, понимая, что, будь в этом зале публика, все взгляды были бы прикованы ко мне.