Пыльными дорогами. Путница - [29]

- Вдруг у Осьмуши дар недавно открылся?

Я пожала плечами, не зная, что сказать.

- Есть один способ помешать ему обратиться.

Ладимир легонько прищурился, а я выжидающе на него посмотрела.

Дорога сегодня не в пример вчерашней была - шумная, людная. Со всех сторон голоса лились, ржание коней слышалось, рев волов, что повозку мельника тянули. Я, привыкшая к такому зрелищу - в Растопше частенько торговцы собирались - ничуть не дивилась. Будто дома оказалась снова.

Румяна все так же кляла своего мужа на чем свет стоит, дочка их, Забава, все смеялась, да с проезжающими парнями переглядывалась. Стоян женку свою сварливую все к ушедшей норовил послать. Та будто и не слышала, знай свое городила.

- Не ладно это, что народу столько, - негромко промолвил Ладимир, поравнявшись со мной.

Я натянула Миркины поводья, чтоб лошадка чуть тише пошла.

- Думаешь, Осьмуша обернется и нападет?

- Не дам я ему напасть, - ответил колдун, - да и обернуться не дам.

С опаской на него покосившись, я плечами пожала. Хоть и видела, как Ладимир пламя призвал, а все в его силу не верила.

- Вишь, как смотрит, - кивнул он в сторону обернувшегося Осьмуши.

Глаз у парня и вправду худой - у меня аж холодок по спине пробежался.

- Врага учуял.

- Ладимир, так если ж обернется, как он тебя найдет? Перевертыши память ведь теряют вместе с обликом.

- Правду говоришь, Вёльма. Только одного ты не примечаешь. Запах.

Я недоверчиво скривилась.

- Что ж он, вынюхивать тебя станет?

- Уже учуял, а после по следу пойдет. Враг я ему кровный.

- С чего ж ведунов они так не любят? - спросила я, наблюдая, как вихрастый крепкий парень, красуясь перед Забавой, гарцует на своем вороном коне. И так зайдет, и эдак. Благо, что Румяна не видит, а то бы так ему задала, что и коня б потерял и сам припустил до самой Трайты.

Ладимир задумчиво глядел оборотню в спину и жевал сочную ярко-зеленую травинку.

- Издавна повелось, что странники наши с детьми ушедшей воевали. Еще до прихода белардов так было.

- И как же вы воевали с ними? - спросила я, уже зная ответ.

- Ясно дело, как, - едва взглянул на меня Ладимир.

«Ясно дело...» - про себя повторила я.

И даже нехорошо как-то стало, будто внутри все захолодело. Я ведь тоже одна из тех, кого ушедшая в мир привела. Хоть и светлая бусина мне, заклинательнице, выпала, а все ж я от нее род веду, ее сила по венам моим течет, ее слова моя прабабка-жрица людям передавала.

- И что ж вы, странники, со всеми подряд так?

Колдун едва заметно повел бровью. Лицо его вдруг таким холодным и жестким сделалось, что страшно. Будто другой человек передо мной предстал - чужой, незнакомый.

- Со всеми, - и добавил: - Заклинателей, правда, редко встречали. Обычно они с нами заодно. Но уж если на ее сторону становятся...

Заметив, как я сжалась и даже в сторону подалась, чуть из седла не выпадая, Ладимир усмехнулся:

- Не трясись, Вёльма. Тебя, необученную, никто не тронет. Не вошла ты в силу еще.

- А если войду?

Он не ответил. Оно и ясно - врагом стану. Как Осьмуша несчастный.

Ох, помогите мне, Ларьян да дочь его, Вела-вещунья.

- Из каких же ты краев, Румяна? - спросила я, по-простецки улыбаясь.

Вот ввек бы с этой вреднющей бабой не говорила, да все Ладимир - иди, мол, разговори ее, попробуй узнать чего про Осьмушу, а я пока отъеду, к заклятию подготовлюсь.

Чего он там готовить собирался, я не знала. А только уже битый час жалобы да стенания Румяны по поводу неудачного замужества выслушивала. Хотя, глянула на мученическое лицо Стояна и подумала, кому из них больше не повезло-то?

- Да с западных земель мы приехали, из княжества Зарецкого. Родители наши уж померли давно - я у них третья была. Сестра моя старшая в Домине с мужем и детьми живет, а остальных наших братьев-сестер ушедшая забрала. Осьмушу вот черная хворь только и пощадила.

Перевертыш злобно зыркнул на меня и видно недоволен остался, что его сестра так разболталась.

Слушала я Румяну, да как-то и не верилось, что правду говорит. Черная хворь в Зарецком княжестве бывала - она там гостья частая. Мы все боялись, что до Беларды дойдет, но боги пощадили - прокатилась мимо.

И то, что люди будто мухи от хвори этой падают, я знала. Странным лишь то мне показалось, что Осьмуша выжил. Черная больше детей забирала, а годков пять назад он как раз малым ребенком был. Вспомнились мне слова Ладимира, мол, не болеют оборотни человечьими недугами.

- Горько это - родных терять, - ответила я. - Ладно ты сделала, что брата к себе забрала.

- А как же по-другому-то? - засмеялась Румяна. - Родная ведь кровь. Осьмуша у нас парень тихий, лишнего слова не скажет.

- Будет уже, - буркнул перевертыш.

- Ишь, засмущался, - ткнула его в бок Румяна.

- У тебя ж язык как помело, - спокойно протянул Стоян, глядя на дорогу. - Ты и упыря до смерти заговоришь.

- Ох, Ларьян-батюшка, обереги, - схватилась за сердце баба. - Все бы тебе средь дня нечисть поминать. Призовешь беду на наши головы.

- А я ее и так призвал, когда на тебе женился. Как есть нечисть!

Ну, а что? Прав ведь мужик!

- Молчи уж, - только махнула рукой Румяна. - Ушедшая тебя забери...

Вечером мы снова остановились в стороне от дороги. Ладимир тревожно поглядывал на небо, где серебряным кругом расцветала луна-девица. Еще немного и запоют ей свои песни безнадежно влюбленные дети ушедшей, взвоют горестно, а после пойдут злобу свою на всех живых вымещать.