Пыльца - [46]

Тело Кристины нашли в кустах за церковью Сент-Энн. Когда мы добрались туда, кусты уже окончательно покрыли ее тело. Но это была не смерть от цветов. Это была смерть от людей.

В 10:34 вечера Кристина вышла из винного бара «Корбьер», слишком пьяная, чтобы сесть на экспресс, и поэтому решила потратить часть драгоценной стипендии, чтобы взять икс-кэб. Она жила в Расхолме, доехать туда недорого, к тому же она собиралась устроиться на хорошо оплачиваемую работу, правда? Отмечали день рождения одного из ее друзей по колледжу. Свидетели из бара говорили, что весь вечер она чувствовала себя неуютно из-за того, что не чихает. Весь бар страдал от аллергии, и она постоянно ловила на себе холодные взгляды. Банда роборней-хулиганов начала издеваться над ней, называли ее мунятиной. Друзья пытались защитить ее, но даже они, несмотря на все попытки, не могли побороть отчуждение. Они называли ее целкой. Около 10:30 Кристина не смогла больше выносить мерзость бара, летевшие в нее сопли, град обвинений – и она убежала: домой, к такси на стоянке у Сент-Энн.

Они сразу ее догнали, затащили в кусты за церковью. Представляю, как она видела вокруг сжимающееся кольцо респираторов, как она боролась и как респираторы стали один за другим подниматься, являя на свет все соцветие гибридов: псов и людей, теней и робо. Она кричала, умоляла их остановиться, но ее раскрытый рот стал для них приглашением: больные начали чихать на нее, утверждая свою болезнь. Главарь, широкомордый песопарень, вбил свою морду ей в рот и потом вычихал всю свою злость и ревность к ней. Затем ее взяла в оборот остальная толпа, и каждый поделился с ней ядом своих соплей.

Я узнала эту историю от драйверов икс-кэбов, которые собрались вокруг места убийства, смеялись и перешучивались друг с другом. Попытался вмешаться только один Роберман, но его быстро отогнали. Естественно, в тот день у меня не было официального допуска к работе, но некоторые копы оказались более чем любезны; похоже, Крекер раздал всем сестрам по серьгам.

В тот вечер я допросила Робермана, и он рассказал, до чего ему не нравится концепция Больших Соплищ. Естественно, сначала я не смогла разобрать рычащие слова, даже с помощью полностью активизированной Тени. В Робермане не было ни следа человека, только пес и робо, а Тень робопса уловить очень нелегко. Читать его сознание было как смотреть в глубину чердака при выключенном свете. Наладить с ним контакт пытались разные песокопы, но никому это не удалось. Неожиданно возник Зеро Клегг, до которого по каналам собачьего мира дошла информация. Зеро весело включился в новую работу, легко переводя грубое рычание Робермана на понятный язык. Робопсу было плохо, мои человеческие глаза ясно это видели; он дал показания о том, что видел. Большие Соплищи. Так больные называли убийство с помощью чихания. Роберман описал все, но он (впрочем, как и остальные драйверы) не мог назвать нам имена преступников. Все они врали, но робопес остался верен правде. И вдруг я увидела, откуда исходит горе Робермана, у кого этот замученный аллергией нечеловеческий мутант с пластиковой мордой, кипящей соплями, научился сочувствовать не чихающим. Он был близок к Боде. В его Тени притаилось одиночество помеси, сквозь которое сумела пройти только моя дочь. Зеро сказал ему, что я «мать-сука» Боды. Дальше все было просто. Он рассказал, как Бода говорила с ним на стоянке Сент-Энн во время убийства. Колумб врал насчет таксишных записей. Бода была невиновна в убийстве Койота.

Молодые девушки, текущие сквозь одиночество: Бода и Кристина, близнецы потерянной жизни, рабы навеки утраченных снов.

Копы вытащили Кристину из туго обвивших ее церковных цветов. Ее остекленевшие глаза были распахнуты, на губах высох поток крови. В своей лаборатории робо-Шкурник засунул свои острые камеры ей в рот, и результат по телефону передали мне домой…

Доклад: легкие жертвы разорваны пулями соплей. Смерть от сквозного чихания.

Это было, когда дыхание людей начало меняться – от отказа к приему. Аллергия захватила нас. Мир был текуч, и опасность угрожала всем, живущим в нем.

Даже тем, кто не мог видеть сны. Мне, моей дочери…

Боде нельзя было возвращаться домой, и поэтому она на несколько дней осела в унылой и грязной квартире из разряда «постель и завтрак» на Фэлоуфилд. Сейчас она смотрела на Блаш по местному древнему телеку, смотрела, как подруга Койота зарабатывает на жизнь в дешевой мыльной опере под названием «Коматозная дорога». Бода делает подобие коктейля в подобии больничного пакетика. Бутылка «бумера», спертая у Кантри Джо, возвышается на туалетном столике, обжитом червями. Голая лампочка висит над кроватью, на которой лежит Бода. Этот свет – приманка для манчестерских ночных бабочек: они бьются о стекло, снова и снова, пока их крылья не превращаются в лохмотья. Бода смотрит на смерть равнодушным взглядом. Дайте ночным бабочкам и прочим созданиям почить в мире. Дайте им достичь заслуженного конца.

Блаш играет в «Коматозной дороге» новый персонаж, младшую дочь Лена Грязнодумера. Лен Грязнодумер потом женился на Бетти Свинье, которая теперь зовет себя Бетти Грязносвинья. Блаш играет давно потерянного ребенка, плод буйных лет Лена, когда он перетрахал каждую бабу с Коматозной дороги и весело бросал их без следа жалости. Теперь ему предстоит платить за ворованное удовольствие. Блаш – кошмар Лена Грязнодумера, от которого тот не может проснуться. Она его мыльная Немезида.